Шаг вперед, еще шаг, прыжок через расщелину… «У меня все получится, я пройду, я найду выход… – шептала Женька себе. – И вовсе это не сложно…» Она расслабилась, и… И тут же откуда-то из-за черного дерева раскрылись хищные лапы огромного паука. Женька не успела даже дернуться, как паук затащил ее в свою паутину. В мгновение ока она оказалась замотанной в тугие шелковые нити. А паук подходил все ближе, ближе…
Женька рванулась и прямо так, как была, опутанная паутиной с ног до головы, бросилась вперед, прочь, подальше от адского страшилища. Спастись! Спастись! Высвободить руки и ноги! Не заметив расщелины, Женька сорвалась в пропасть…
– Да выруби ты комп! От звуков твоей игрушки волосы на голове шевелятся! Второй час! Спи давай, надоела! – прикрикнул Лешка и пригрозил: – А то в инкубатор завтра проспишь!
И Женьке пришлось выйти из «Лимбо». [15] Опять она не прошла этот уровень! Одно радовало: умирать в игре можно было сколько угодно, продолжая ровно с того же места, где все закончилось. Она посмотрела на часы: половина второго. Игра помогла забыть о видении, но Лешка был прав: пора было спать – завтра в школу.
В школе все было как обычно.
– Местоимения – это такие слова, которые обозначают лицо: я, ты, мы, вы, он, она, оно, они, а также указывают на предметы, признаки, количества, не называя их конкретно: тот, этот, всякий, столько. Что значит «не называя конкретно»? Это значит… – вещала у доски учительница русского языка.
Единицы записывали, бо́льшая часть класса терзала под партой свои телефоны, смартфоны и планшетные компьютеры. Женька и сама отлично умела правой рукой водить по тетрадке, делая вид, что пишет, а левой – азартно играть во что-нибудь, но сегодня почему-то этого делать не хотелось. Она покосилась на сидящую рядом Риту. Та, забывшись, вдохновенно рисовала прямо в тетрадке по русскому одну из героинь школы монстров – Эбби Боминейбл. Точнее, копировала куклу, лежащую у нее на коленях. У Женьки тоже были куклы серии «Монстер хай»: Робекка Стим, Оперетта, Холт Хайд и другие; дома она любила разложить их на кровати и пораздуваться. А еще – ужасно гордилась тем, что именно они с Рис ввели в классе моду на них.
Ввели-то ввели, но теперь их самих – ее, Пожинскую и Никитину – так и называли: «Монстерхай», в одно слово. Женька знала, что одноклассники, обзывая монстрами, хотят их уязвить, но ей только льстило, что ее сравнивали с этими куклами: красивыми, модными, умными и обладающими сверхспособностями. Да они и правда были на них похожи: Ритка была вылитая Эбби – такая же немногословная и загадочная, Никитина – Рошель Гойл, любительница поспорить, а сама Женька… А сама она чувствовала себя гибридом сорвиголовы Робекки и композиторши Оперетты. Рис закончила рисовать Эбби. Женька уставилась в свою чисто-белую, пустую на сегодняшнем уроке тетрадь.
Вчера – или сегодня? – Сашкина ссылка открылась без пятнадцати два ночи. Это был все тот же новостной сайт их города, точнее архив новостей за 2001 год.
Заголовок ее оглушил: «В Деревянном орудует маньяк!» – и дальше шло следующее:
«6 марта в районе Деревянное пропала Филиппова Надежда Сергеевна, 1978 г.р. Последний раз ее видели на рабочем месте; она работала художником на Комбинате народно-художественных промыслов. 7 марта Филиппова на работу не вышла. Квартирная хозяйка Емец Елена Константиновна 1948 г.р., у которой пропавшая снимала комнату, сообщила, что жиличка дома не ночевала. Все ее вещи остались нетронутыми. По факту пропажи возбуждено уголовное дело.
Это уже четвертое таинственное исчезновение людей в данном районе. Тела пропавших ранее до сих пор не найдены. Об их судьбе ничего не известно».
Это известие не удивило Женьку, но теперь ей не давали покоя три настойчивые мысли. Первая: как, ну как она смогла увидеть смерть художницы? Вторая: значит ли все это, что она, Женька Рыжова, – избранная? И третья: если художница пропала, у кого они теперь смогут узнать о том, что происходит на комбинате? Больше ни о чем думать не хотелось. Особенно о местоимениях, которые, как уверяла русичка, «таким образом, сами по себе, в скобках, вне контекста, имеют только указательное значение». Женька посмотрела на часы на телефоне и подумала: «Эх, скорее бы четвертая перемена!..»
Четвертая перемена была длинной: старшеклассники обедали, а все прочие, если позволяла погода, дружной толпой высыпали на школьный двор подвигаться, во что-нибудь поиграть. Женька решительно выловила Сашку и, цепко схватив его за руку, утащила в укромное местечко – за гаражи за школой, – где можно было свободно и обстоятельно обо всем поговорить. Но Сашка первый накинулся на нее с вопросом:
– Рыжова, я тут понял: ты же вчера самого главного не сказала! Как они выглядели?
– Да фиг знает, – пожала плечами Женька. – У меня как-то не было времени толком их разглядеть. Но они неприятные. Вроде люди, а вроде и нет. Какие-то лохматые… И двигались странно. А вообще, знаешь, на что это все было похоже? На ритуал. Типа, как наши сатанистки Ивашова с Дунаевич рассказывали, как они на кладбище ходили. Или как в телике показывают каких-нибудь сектантов. Они, похоже, облюбовали себе наше заброшенное предприятие для своих жертвоприношений.
– А как их ритуал выглядел?
– Ну… они печь топили, то ли пели, то ли проговаривали что-то, кланялись. И говорили не по-русски. О! – осенило Женьку. – Может быть, это латынь – древний мертвый язык? В каком-то фильме я видела что-то подобное. Это были какие-то жрецы, сохранившие мертвый язык как живой. Точно! Это были жрецы. Надо еще раз рассмотреть хорошенько, чем они занимаются, а потом рассказать родителям и позвонить в полицию. Чтобы их выгнали с комбината навсегда, – решила Женька и тут же вспомнила о том, что их видит только она. – Черт! А вы их, правда, не видели?
– Не видели. Жрецы, говоришь… – задумался Сашка; глаза его тут же стали большими и бессмысленными.
Женька улыбнулась: в такие моменты Карпов напоминал ей старенький бабушкин компьютер, в который сначала надо было долго вводить данные, а потом долго ждать результата.
– Пошли, потом подумаешь, это ведь у тебя надолго. – Она дернула его за руку.
– Знаешь… – Сашка вышел из ступора. – Можно я все-таки спрошу у тебя. Только обещай сразу меня не убивать.
– Хорошо, не убью. Что ты хотел спросить?
– Да все то же. Про твой страх огня. Про твои сны. Что с тобой случилось, Женька? Почему ты так боишься огня? Ты ведь так и не ответила тогда, в кафе…
Женька насупилась: Сашка пытался залезть в ее страхи!
– Женька, ну пожалуйста, скажи мне. У меня ведь от тебя нет секретов.
Женька помедлила немного и… решилась.
– Все просто, Сашка. Когда я была маленькая, мы жили у каких-то родительских друзей на даче. Взрослые ночью ушли купаться. А дом загорелся. Я была слишком маленькая, чтобы убежать… – Она помолчала. – Это было так страшно! И так больно… И… Мне до сих пор снится огонь и как я в нем сгораю. Помнишь, в прошлые выходные у тебя мне приснился кошмар? Это тоже был сон про пожар. Я ужасно боюсь огня, ты прав.