Улица всегда людная. Праздные от природы люди сбегаются под стекло, чтобы вдоволь нагуляться по диковинной улице, подышать спёртым воздухом и надраться пивом в дешёвом пабе, коих здесь не счесть. Ещё здесь полно иностранных туристов, громко вопящих на премерзких наречиях.
Немногочисленные лавочки вечно заняты самыми быстрыми. Так что старушкам, страдающим проблемами с сердцем, просто негде присесть. Доходит до того, что старики падают посреди улицы, а врачи потом долго несутся по длинной улице пешком.
Кроме прочих достопримечательностей можно отметить и Дом Культуры. Построенный на деньги государства совсем недавно, около декады тому назад, он представляет собой большое желтоватое здание, выделяющееся знаменитым на весь Альбион небольшим портиком и скульптурной композицией из пяти статуй, расположенных под самой крышей на фасаде здания. Среди мраморных изваяний композитор, актёр театра, виолончелистка, поэт и пейзажистка.
Дом Культуры, по большей части, закрытое место, там устраиваются частные спектакли, оркестры играют для ограниченного круга слушателей, проводятся элитарные выставки и многое другое, в том числе, правительственные церемонии награждений. Для случайных посетителей там тоже есть, что посетить, вроде спектаклей или новых постановок, но цены отпугивают весь средний класс.
И сегодня состоится церемония вручения золотых камней. Август Хромер приглашён! Кто бы мог подумать… Да, я иду лишь как телохранитель, но ещё на балу миссис Вальди меня звал мэр Нильс Чернуца. Какое внимание с его стороны! Когда стервятник зовёт тебя поглядеть, как гиены грызут зебру, следует насторожиться!
Почему-то в проклятом Богом-меланхоликом городе по-другому совершенно не получается. Я привык, и всем, кто собирается остаться здесь надолго, тоже придётся.
А вот и небольшое расширение улицы, создающее эффект площади, на котором стоит великий желтоватый, словно облитый мочой от фундамента до крыши, Дом Культуры. Дом есть, а культуры нет. Альбион, как и весь Континент, живёт, имея лишь её обмылки.
В проёмах между колоннами портика застыли сантибы вперемешку с красными. Блюстителей порядка набралось очень много, и это стало заметно всем:
– Сколько же здесь сотрудников? – ни к кому особо не обращаясь, промолвил Истериан.
– Тридцать сантибов и дюжина экзорцистов, – охотно ответил Майер, приветствуя кивками офицеров, – После недавних событий вопрос безопасности рассматривается на новом уровне.
– Впечатляет, инспектор!
Охрана сработала оперативно, покончив с формальностями на входе за считанные секунды. За стеклянными дверьми нас встретило безлюдное фойе. Вот где тратятся огромные горы ялеров на отделку, где отвисают челюсти у людей, не готовых к роскоши и богатству. От обилия мрамора, хрусталя и позолоты начинает мутить – декораторы, не имея жизненно важных тормозов самовыражения, безбожно переборщили во всём.
Очевидно, все собрались у большого центрального зала, хотя времени ещё достаточно, чтобы беспечно бродить по коридорам Дома Культуры.
– Налево, пожалуйста, – направил нас Майер.
В каждом углу, в каждом коридоре стоит хотя бы один сантиб. Неплохое олицетворение того страха, который уже овладел людьми Гольха. Я-то думал, что ещё одну волну убийств горожане будут спокойны, но гнить безмятежность жителей начала сейчас и начала с верхов. Те, у кого есть власть и богатства, решительнее борются за свою безопасность, так как жизнь им терять морально тяжелее. Это от эгоизма, и это не лечится.
И вот за очередным поворотом мы обнаруживаем громадную толпу, ожидающую у закрытых дверей большого зала. Удивительным образом скучнейшая раздача наград и скупые стандартные слова собирают год от года аншлаг. Тех, кто получит золотые камни среди господ не больше двух десятков, а все остальные – гости, сопровождение, прислуга.
Мы встали в двух ярдах от границы расплывчатого людского омлета. Майер, помнится, что-то сказал, но его слова потонули в гомоне собравшихся, и инспектор углубился в тесную толпу. Незаметно исчез и телохранитель Гамильтона – нас осталось трое.
Я перевёл взгляд на Салли, которая, как оказалось, всё ещё обижена до глубины души. Ненавижу эту показную демонстрацию своей гордости, на мой взгляд, она губит людей почище чумы. Когда видишь только свой задранный кверху нос и заставляешь окружающих на него пялиться, то непременно спотыкнёшься или наступишь во что-нибудь мерзкое, а люди, занятые твоим носом, не смогут вовремя подсказать об опасности.
– Что-то не так?
– У нас условия, Август, – девушка словно колючками обросла, – Не следовало тебе скрывать от меня своих догадок!
– Да, лучше бы мне обокрасть очередной собор вместо этого, – ехидно нагрубил я в ответ.
Тяжёлый вздох, демонстративный взгляд в сторону, фраза с гипертрофированным чувством безнадёжности «Ты невыносим!», и Салли уже улетает подальше, цокая каблучками. Тоже мне.
Не зная, как правильно отреагировать и на чью сторону встать, немного смятённый Истериан помялся и поджал губу. Потеребив излишне прилизанную причёску, он тихо сказал:
– Мог бы помягче.
Он ещё меня учит…
– Ничего такого я не совершил, – ответил я своему спокойному другу, – В отличие от неё! Чего это вдруг ей-то обижаться?
– Ты же знаешь, что у неё есть принципы. Для неё это важно…
– Значит, это я обязан подстраиваться под её принципы? – наши с Истером лица опасно сблизились, – С чего бы?
– Она – девушка, – полукровка воспользовался этим нелепым доводом с небывалой уверенностью и естественностью. Стало даже досадно за друга.
И что ему ответишь?
– Пойду, попробую её успокоить, – поставил меня в известность долговязый любитель и защитник женского пола и удалился в том направлении, куда ориентировочно исчезла Салли.
Я проводил друга взглядом. В определённых вопросах он явно нравственнее меня, стоит это признать, но и гораздо беспечнее. Мой взгляд долго сопровождал его закрытый длинными чёрными локонами затылок, пока не вильнул чуть в сторону и не столкнулся с ехидными, ядовитыми серыми глазами, глумливо выглядывающими из-под кустистых бровей. Их обладатель мерзко улыбнулся, зная что это сильно ударит по моему самообладанию, как ударил бы звук проводимого по стеклу ножа, и двинулся сквозь толпу мне навстречу прихрамывающей походкой.
Красный камзол с нашивкой начальника отдела по борьбе с демонами говорит не меньше, чем худое лицо Бьюло. Опираясь на неизменную витую спиралью трость, он прёт на меня, как носорог, благо нос его по размерам и форме немало напоминает рог.
– Х’омег! – экзорцист донельзя рад меня видеть, но фамилию мою всё так же жутко коверкает, – Не думал, что вы явитесь. И позвогьте полюбопытствовать, зачем?
– Не удивляйтесь сильно, но Рокфеллер пригласил, – сквозь зубы процедил я.
– Я и не удивхён! – и тут молниеносным движением тростью Дворняга распахнул мне пальто на груди, обнажив часть амуниции, – А зачем же вам столько охужия?