Перехватив с запозданием трость, я готов был сломить её одним движением и начать грязное избиение наглеца. Но выплеск злости и ненависти сейчас будет жутко подумать насколько неуместным. Отшвырнув витую трость так, что Бьюло даже пошатнулся. Затем вернулся к другому способу близкого общения – разговору:
– Меня пригласил Рокфеллер, чтобы я обеспечил его безопасность. Ясно, Дворняга?
– О, сэх Хокфеллех сигьно заблуждается на ваш счёт, – верхняя губа Бьюло неприятно дрогнула.
– Вы это о чём?
– По вам кандахы плачут, Авхуст, – ехидно проронил Бьюло, покачиваясь на трости, – Бойтесь того дня, хогда я найду пхямые доказательства вашей виновности!
– Поберегите угрозы для настоящих преступников! – странно, что на нас ещё не смотрят все собравшиеся: по-моему, я прошипел на Дворнягу во всю силу лёгких.
– Это не угхоза, а пхедупхеждение, Август и адхесовал я его пхавильно.
Слово за слово, и дело могло дойти до чего угодно, но нас прервал ещё один внезапный старый знакомый. Он тоже падальщик.
– Бьюло, вас ждёт начальник охраны, – возник из-за спины смелого сейчас, как пёс на привязи, Бьюло Чес Хленд. Заметив и меня, безэмоциональный надменный экзорцист кивнул в знак приветствия, – Август.
– Добрый день, Чес, – пророкотал я сквозь пелену злобы.
Слава Богам, эта парочка просто молча ушла. Проклятый Дах! Подозревать меня, руководствуясь лишь личным отношением! Его не зря прозвали Дворнягой: злопамятная бестия так и норовит укусить за бок, и ни в коем случае не стоит недооценивать её, иначе вцепится в горло и, если не перегрызёт, то уж точно занесёт смертоносную заразу.
Худшего исхода не придумаешь – быть сражённым дворнягой… или точнее Дворнягой.
Гольх – аквариум с акулами. Я в этом аквариуме – морская черепаха, мой панцирь прочен, но некоторые твари скребутся по нему своей тысячей зубов. И ведь возможно, что он треснет раньше, чем долгожителю стукнет второй век.
– Бьюло Дах не рад вас видеть, – на смену одному неприятному типу пришёл второй. Гадкий до глубины души Гамильтон Рокфеллер смело, без своей свиты подкрался сзади.
– Меня многие не рады видеть, – глухо ответил я.
Престарелого Гамильтона всего покрыло морщинами от широкой улыбки:
– Можете мне верить, я являюсь исключением!
– Ещё бы, сэр Рокфеллер, Вы же так рассчитываете на мою эксклюзивную помощь.
– И защиту! – добавил Гамильтон, воздев палец к небу, – С вашим присутствием я буду чувствовать себя спокойнее!
А следовало бы наоборот…
Двери в большой зал открылись, и люди повалили внутрь занимать места. Пристроившись в хвосте хаотичной очереди, мы с магнатом-пенсионером неторопливо поплелись за всеми.
– Как движется расследование? – Рокфеллер устало потёр висок, – Отчёты детектива Фер не внушают оптимизма…
– Дело не так просто, – не стал привирать я, – Забудьте о том, что мы раскроем его быстро. К тому же эта ваша мисс Фер постоянно действует мне на нервы!
Гамильтон призадумался и звучно цыкнул:
– Думаю, тут дело в ваших характерах: Салли – одиночка, чего уж говорить о вас. Вам не достаёт опыта работы в команде.
– Знаете, сэр, мы с моим другом Истерианом отлично работаем в дуэте уже три года и не испытывали за это время трудностей с взаимопониманием.
– В общем, эту проблему стоит решить и как можно скорее, – потеряв интерес к вопросу, Гамильтон махнул рукой, – А что касается условий соглашения? Всё устраивает?
Как же ловко этот гад дёргает за струны терпения! Довести меня банальным вопросом, пожалуй, никто иной не сможет!
– Не в моих это привычках, но я хотел бы обсудить вопрос вознаграждения, – буркнул я, чуть наклонив голову в сторону уха старичка.
– Я вас слушаю, Август.
– Вы были со мной нечестны, сэр Рокфеллер, и утаили информацию о существовании третьего артефакта, – почти по слогам выговорил я, осторожно толкаясь с окружающими, – Так что я вынужден изменить свои требования: за расследование дела вы отдадите мне все три артефакта, а не два, как оговаривалось раньше.
– Да вы, Август, знаете, чего хотите, – рассмеялся банкир, – Они так важны для вас?
– Вы не представляет насколько…
Гамильтону всё весело, но кривляться и разглагольствовать зря он не стал и почти сразу же согласно кивнул:
– Я согласен, Август, три, так три.
Совсем скоро толпа разделила нас, чему я искренне рад. Остаться одному сейчас самое главное, чтобы выпустить накопившийся пар. Салли, Бьюло и Гамильтон – все они словно сговорились подпортить мне день.
Через минуту хаос и толчея закончились, все уселись на свои места. Меня закинуло в середину правого прохода, Истера и Салли я, как ни старался, разглядеть не смог. На трибуне зашевелились ведущие церемонии.
Первым, если смотреть слева направо, идёт его могущество мэр. Нильс Чернуца стоит, освещая просторный зал простодушным выражением доброго лица. Лопоухий хамелеон всем своим видом даёт понять, что с ним всё в порядке, а значит, с Гольхом тоже. Каким бы выродком не был Нильс, он чертовски умело способен врать людям в лицо и заговаривать зубы.
Вторым, тем кто стоит посередине, оказался солидный господин в золотистом пиджаке. Блондин с лицом натурщика – это директор Дома Культуры, трижды заслуженный драматург, покровитель многих музыкантов и художников, мастер красивого слова Эдл Тринидат. Скучная личность.
И вот ещё последний, но, пожалуй, самый важный человек из всех трёх. Здоровый, как медведь, широкий, мощный и волевой человек. Политик со стойкими убеждениями, человек дела, уверенный и честный. Вечно небритый Нектор Саммарлейн, негласный глава Парламента, который каждый год лично вручает золотые камни.
Мэр выдержал паузу, за которую собравшиеся должны были закончить рассаживания по местам и частые шепотки. Нильсу даже не пришлось прочищать горло, чтобы начать свою часть праздничной речи:
– Дамы и господа! – толстячок приветственно развёл руки в стороны, – Начало октября, время церемонии вручения памятных наград выдающимся гражданам Гольха! Важнейшая традиция не только не сдаёт своих позиций, но и расширяется.
– И сегодня мы рады видеть у нас большое количество лауреатов премии и гостей, – подхватил блондин Тринидат, – Среди гостей немало членов Парламента, министры, деятели культуры, науки и многие другие. Отрадно, что церемония награждения продолжает пользоваться интересом. С нетерпением ждём всех вас каждый год.
Директор Дома Культуры сорвал умеренные аплодисменты. Когда хлопки стихли, слово взял Саммарлейн. В довесок к грозной внешности голос члена Парламента похож на рёв медведя:
– Церемония крайне важна для нашего города. Поощряя активную плодотворную деятельность, мы даём людям стимул и заряд продолжать трудиться на благо Гольха. А всем жителям мы тем самым предлагаем включиться в движение по преобразованию города к лучшему. В этом году мы имеем одиннадцать человек, удостоенных чести повесить себе на шею золотой камень. Сложно переоценить их вклад в жизнь столицы.