– Прекрати говорить глупости. Это не твоя вина. Никто не мог предвидеть такого развития событий. – Ей отчаянно хотелось коснуться его, облегчить боль, но Рафаэль снова отстранился.

– Что бы ты ни говорила, это не отменяет моей ответственности.

В большом зале, освещенном огромной люстрой, за множеством столов сидели и оживленно болтали гости. Между ними сновали официанты, разливая лучшее вино из погребов Монтеррато в хрустальные бокалы и разнося одно за другим вкуснейшие блюда. Зал был обильно украшен цветами, в одном из углов пианист играл классическую музыку. За главным столом плечом к плечу восседали хозяин и хозяйка вечера.

Лотти казалось, что этот вечер никогда не закончится. Она старалась, очень старалась держать лицо, в то время как только и думала, что об их недавнем разговоре с Рафаэлем. Его горькое признание поразило ее до глубины души. Почему она раньше не понимала, что он так сильно винит себя в произошедшем? Впрочем, он же никогда не хотел ничего обсуждать. Она и сейчас жалела, что затеяла этот разговор. После него играть роль радушной хозяйки было просто невыносимо.

Но она выполняла свой долг, стоя рядом с Рафаэлем в красивом шелковом вечернем платье в пол, приветствуя гостей, пожимая бесчисленные руки, целуя надушенные дорогим парфюмом щеки, посылая вежливые улыбки направо и налево.

Не однажды она видела скептически приподнятые брови, недвусмысленные ухмылки, слышала лукавый шепот, явно относящиеся к неожиданному возвращению графини.

Лотти разглядывала гостей за столиками: известные политики, итальянский посол, до неприличия богатый банкир и их безукоризненно ухоженные жены. Вот бы они все наконец разошлись по домам. Впрочем, жены вскоре потеряли к ней интерес, обратив все свое внимание на красавца графа.

Жена банкира, Элеонора, особенно старалась очаровать его. Касалась рукой, что-то нашептывала на ушко. Лотти тихо ненавидела ее за это. Ненавидела всех, кто флиртовал с ее мужем. Но в основном ненавидела себя за то, что ей есть до этого дело. Все-таки надо было Рафаэлю жениться на одной из них. Разве она когда-нибудь сможет соперничать со всеми этими светскими львицами? Их браки были предрешены с самого начала.

Как назло, Рафаэль сегодня выглядел просто ошеломительно – в вечернем костюме и галстуке-бабочке. Его магнетизм, его сексуальная притягательность не укрылись ни от одной женщины в зале – все взоры были прикованы только к нему. Он был вежлив со всеми, но Лотти чувствовала невидимый барьер, который он выстроил между собой и гостями. Она видела его так же ясно, как если бы он был сделан из стали.

Наконец вечер закончился, последних гостей проводили и усадили в их лимузины. Лотти была истощена, но не хотела идти в постель – она хотела еще немного поговорить с Рафаэлем, убедить его, что он ни в чем не виноват.

Она нашла его в бальной зале, он благодарил официантов и прислугу – каждого в отдельности, называя по имени. Распустив всех, он тяжело опустился на стул.

– Раф?

– Лотти. Я думал, ты пошла спать.

– Еще нет. – Она села на стул рядом с ним. – Думаю, вечер прошел хорошо.

– Да, это так. Спасибо, что приняла участие. Знаю, тебе было нелегко.

Благодарит ее, словно она тоже прислуга.

– Надеюсь, я вела себя, как подобает. Теперь, когда я знаю о существовании фонда, мне хотелось бы быть полезной.

– Да, конечно. Достойное выступление.

Что?! Что он имеет в виду? От этого насмешливого высокомерного комментария ее бросило в жар.

– И как ты тогда опишешь свое «выступление»? – спросила она, тяжело дыша.

– Я делал то, что должен был делать.

– О, ну конечно. Ты был в центре внимания всех этих млеющих от тебя женщин и наслаждался каждой минутой – признайся! – ехидно заметила Лотти. – Эта отвратительная Элеонора чуть ли не лезла к тебе в брюки – и ты не остановил ее.

Рафаэль лишь пожал плечами, без единого слова продемонстрировав, что значит для него ее мнение и ее чувства. Лотти попыталась обуздать клокотавшую в ней безмолвную ярость.

Рафаэль встал со стула, пробормотав себе под нос что-то по-итальянски.

– Слушай, Лотти, почему бы нам просто не остановиться на том, что вечер удался и мы сделали все, что могли? Уже поздно, тебе пора в постель. Тебе нельзя переутомляться.

Ах вот как! А нервничать и злиться ей, выходит, можно?

– Я так понимаю, спать я сегодня буду одна? – Слова сорвались с языка, прежде чем она успела подумать. И так понятно, что он не придет. Зачем только она произнесла это вслух?

– Да. Я хотел с тобой поговорить насчет этого. Тебе нужно личное пространство в палаццо. Я велел освободить ряд комнат в южном крыле и перенести завтра туда твои вещи.

Злость уступила место ощущениям в сто крат мучительнее. Слова Рафаэля буквально сбили ее с ног. Лотти почувствовала себя слабой, беззащитной и ужасно, ужасно одинокой. Так вот какое будущее он ей уготовал. Она будет заперта всю беременность. Заточена, как безумная жена мистера Рочестера, в южном крыле. А когда родится ребенок? Что он намерен делать после этого? Что-то еще более жестокое? Отослать ее на необитаемый остров и притвориться, что ее никогда и не было?

Лотти подняла полные слез глаза на Рафаэля, отчаянно пытаясь отыскать на его лице что-нибудь, что могло бы ее хоть немного утешить. Но не нашла.

– Так ты говоришь, южное крыло? – прошептала она еле слышно.

– Да. Так будет лучше.

– Кому лучше?

– Тебе. Нам обоим. Думаю, лучше сразу оговорить основные правила. Чтобы мы оба понимали, где наше место.

– О, будь уверен. Я хорошо знаю свое место. – Стремительно вскочив на ноги, Лотти развернулась и выбежала из комнаты.

Глава 11

Наступил новый день. В ванной Лотти умылась холодной водой, насухо вытерла лицо полотенцем и вернулась в спальню.

За ночь она все обдумала, приняла решение, и поэтому сейчас была до странного спокойна. Она уезжает. Она покидает Монтеррато и Рафаэля. И в этот раз обратного пути не будет.

Рафаэлю она нужна только для одного. Выносить наследника. Он с самого начала был предельно честен. Но в процессе эта истина затерялась, он дурачил ее, давал надежду, что у него и правда есть к ней чувства, что они смогут возродить к жизни свой союз. Но прошлой ночью все иллюзии были жестоко разрушены. То, как Рафаэль видит ситуацию, не оставляет места глупым иллюзиям и мечтам о счастливой семье. Горькая правда состоит в том, что это агония их отношений. Сопровождаемая постоянной болью. И эта боль дает ей сейчас силы уйти.

Сила – единственное, что уважает Рафаэль. Стоит показать слабость, открыть свои истинные чувства, и он использует это, сделает своим преимуществом, уверенный, что она больше никогда не посмеет уйти. Она должна быть сильной – ради себя и ребенка. Он отец малыша и всегда им будет, но это не дает ему право распоряжаться ее жизнью, помыкать ей. Если она останется, все так и будет. И она будет мучиться от любви к нему – любви, которую он никогда не разделит.