– Но ведь нет ни каких внешних признаков. Ну, вот кооперативы появились. Так это баловство.
– Легко тебе судить, глядя на поверхность явлений. Неужто не ясно, что такие события готовятся заранее, исподволь. Для не посвящённых – это пазл, наподобие Судоку, где при множестве комбинаций имеется лишь одно решение. Так не будь же упрямцем, достойным лишь жалкой доли. Хочешь продолжать бодаться с дубом, ради бога. Говорю тебе потому, что люблю тебя и твою семью. А, впрочем, поступай, как знаешь. Поверь, я уже устал в чем-либо убеждать тебя.
– Нет, нет, Влад, ты понял превратно мои сомнения. Но что же делать?
– Соображай сам. Прими на веру то, что я тебе сказал. Как говорится, кто предупреждён, тот и вооружён. Пока ты в Москве, походи, поспрашивай. Действуй не нахрапом, а с умом. Подготовь для себя резервные позиции, если сможешь. А теперь, я пойду. Пора. – Влад Фёдорович встал, пожал руку удручённому разговором брату, вышел из кухни, и в прихожей принял беспечный вид и уже весело прощался с Софьей Михайловной, с её сестрой Верой. Немного церемониально, по старой московской привычке, поцеловал обеим руки, поощрительно похлопал Данилу по плечу, мол «держись спортсмен», и покинул гостеприимный дом Бекетовых. Странным, очень странным был дядя Влад.
На следующий день, утром раненько, хорошо выспавшаяся и заряженная энергией Софья Михайловна стремительно прошла в комнату Данилы:
– Данила, ну ты уже проснулся? – безапелляционным тоном спросила она, – вот и хорошо. Давай поднимайся, умывайся и за стол завтракать. Потом, пожалуйста, зайди ко мне. Мне надо с тобой поговорить.
– Ну что ж, вставать, так вставать, – Данила вырвал из постели своё мускулистое тело, закинул в бельевой ящик подушку и одеяло и открыл форточку окна. Морозный декабрьский воздух свирепым потоком ворвался в тёплую комнату, наполняя её свежестью и зарядом бодрости. Сделав лёгкую разминку и всунув босые ноги в шершавые домашние тапочки, Данила пошлёпал в ванную комнату, не забыв по дороге засунуть голову в комнату тёти Веры и сказать ей: «Доброе утро».
– О чём мать собралась говорить со мной? – не спеша размышлял он, мелкими глотками прихлёбывая из чашки горячий кофе, – опять об учёбе. О чем же ещё? У родителей бзик на эту тему. Четыре года всё об одном и том же. Ладно, выдержу и на этот раз. Хвостов вроде нет.
– Вот что Данила, – проговорила Софья Михайловна, не отрываясь от одного из самых важных из своих занятий. Она сидела перед будуарным столиком и, что называется, делала лицо, – у меня к тебе одна просьба, вернее предложение. Сегодня к нам на встречу Нового года придут гости, мои и папины знакомые. Среди них будут и Генрих Исаакович с супругой, а также их дочка, Элеонора. Очень милая девочка. Кстати в прошлом году закончила филологический факультет МГУ, прекрасно знает английский и французский языки. Тебе будет, о чём поговорить с ней. Прошу тебя прояви всю свою галантность и будь занимателен с ней. Ты же можешь. Вон ты у меня какой: и спортсмен, и музыкант. И кстати, её отец – начальник управления в министерстве, где твой отец работает.
– Мам, ну а это при чём? – возмутился Данила, – это ваши гости, не мои. И потом, почему я должен развлекать эту девчонку? Я не нанимался быть аниматором. И, кроме того, я, может быть, пойду к Лёшке встречать Новый год.
– Ты мне ничего не говорил об этом. И потом, это, по меньшей мере, невежливо, сбегать от родителей через пару дней после их приезда. Кроме того, ты, очевидно, не расслышал, что я тебе сказала. И ещё, ты стал дерзок и неучтив. Откуда это? Раньше за тобой я этих качеств я не замечала. Я тебя попросила о малом. Это моя просьба. Разве ты откажешь мне в таком пустяке?
– Мам, ну ты извини меня, я право не хотел, но и ты мне не навязывай то, что мне неприятно.
– Так, так, с какого времени тебе не нравятся красивые девушки? Или у тебя есть на то другие причины? Я что-то слышала об этом. Может быть, ты мне что-нибудь расскажешь? – Софья Михайловна знала толк в том, как можно издалека подойти к сути вопроса.
– Мне нечего рассказывать. Я вообще не понимаю, о чём идёт речь? – набычился Данила.
– Ах, не понимаешь? А мне говорили совсем другое. Ты увлечён одной девушкой из вашего института. Её имя, если не ошибаюсь, Элизабет, – пошла в атаку Софья Михайловна.
– Предположим, что это правда. И что здесь плохого?
– И предполагать тут нечего. Всё именно так. Конечно, ничего плохого здесь нет. Тем более, что она из твоего вуза. И всё было бы хорошо, но она из Германии. Ты должен понимать это.
– И что? Что в этом плохого? И, кроме того, она из ГДР. Одним словом, это моё личное дело, – продолжал упрямиться Данила.
– Ах твоё личное? – Софья Михайловна покинула свой стул у туалетного столика и в волнении начала прохаживаться по комнате. На её щеках появился розовый румянец, который проступил даже через слой нанесённого макияжа, – так вот что я тебе скажу, мой дорогой. ГДР больше нет. Сейчас это Германия. Совсем другая страна, с которой у нас далеко не самые благополучные отношения. Пусть эта девушка будет лучше всех, но между вами океан неразрешимых проблем. И вот что, она об этом знает не хуже меня. Поэтому она и не осталась с тобой в Москве, а вернулась в Берлин. Поверь мне, любая женщина обладает интуицией и стремится предвидеть будущее.
– Подожди, подожди, но разве ты и папа не любили друг друга и не отстояли свою любовь? Ты мне сама же рассказывала, что родители отца были против этого брака, так как считали, что ты не из той среды? Разве это не правда? Ты уж извини меня, – решил не отступать Данила.
– Вот что, дружок, – голос Софьи Михайловны зазвенел как натянутая струна, – это старая история, и она не подходит к этому случаю. Поверь, что помимо любви к браку надо прикрутить ещё голову. Запомни это. И ещё, твой папа сумел дать мне то, о чём мечтает любая женщина. Он дал мне возможность развиваться как личности. В твоём случае эта перспектива даже не просматривается.
– Мама, я с не хочу продолжать разговор на эту тему. А Элизабет ты не знаешь. У тебя нет права судить о ней. И больше не будем об этом. Я сегодня останусь с вами и выполню твою просьбу, только не доставай меня этими разговорами.
«Вот и хорошо, – удовлетворённо подумала Софья Михайловна, – а Данила у меня, всё же умный мальчик. В этом возрасте увлечения бывают у каждого. А Элеонора ему понравиться. Уж я позабочусь об этом! А вслух произнесла:
– Ну, вот и хорошо. Молодец. Давай больше не будем ссориться и останемся друзьями.
А Данила подумал про себя: «Какой смысл спорить с матерью и драконить её. Родители никогда не понимают детей. Я знаю главное. Я люблю Элизабет, а она любит меня».
В начале января Николай Фёдорович пригласил Данилу в свой домашний кабинет, плотно прикрыл за собой дверь и, усадив его на стул, сказал:
– Вот что сын, в этом году в июне ты получишь диплом и выходишь в жизнь. Дальше стоит вопрос о твоём трудоустройстве. Это ответственный момент. Я здесь подумал обо всём и вот что ты должен сделать. Через несколько дней мы с твоей мамой возвращаемся в Вену, а ты должен будешь незамедлительно позвонить по этому номеру Иван Ивановичу. Это работник управления кадров. Он даст тебе кадровые анкеты и даже поможет заполнить их.