– Поди ж ты, как ловко подметил! – усмехнулся главарь, глядя вслед уходящим криджам…
…И тут стряслось такое, чего мы не ожидали. Впрочем, и полной неожиданностью это не назовешь. Но все же никто не подозревал, что криджи рискуют угодить в подобную беду наравне с нами.
Внезапно что-то громко щелкнуло, как будто одна из тварей наступила на сухую ветку. А в следующий миг из ветвей дерева, под которым они шли, вылетела шипастая коряга на веревках и припечатала к стволу сразу двух криджей. Раздался хруст, но сломались вовсе не дерево и не коряга, а кости угодивших в ловушку жертв. Которые, издав предсмертное верещание, тут же умолкли, а на смену их воплям пришли крики выживших тварей.
Эти крики были наполнены уже не болью, а яростью. Лютой звериной яростью, пускай, согласно легендам, криджи (также как громорбы и себуры) были не зверьми, а людьми, только изуродованными жаром гномьих печей.
– Большая Небесная Задница! – выругался ван Бьер. Но быстро спохватился, понял, чем все это пахнет. – Лучники! Стреляйте по криджам! Не дайте им уйти!
Но ошеломленные лучники топтались на месте, переводя взоры с разъяренных тварей на ван Бьера и обратно.
– Штреляйте, мержавцы, чего вштали! – подхватил вслед за монахом Аррод.
Слово главаря возымело силу. В воздух тут же взвились два десятка стрел, половина из которых достигла целей. Вот только бледные и боящиеся солнца шкуры криджей оказались на диво прочными. Ни одна стрела не смогла серьезно ранить тварей, которые, завопив еще сильнее, пустились наутек. И скрылись среди деревьев прежде чем лучники дали по ним второй залп.
– Дерьмовая штрельба! – Бурдюк хлопнул себя в сердцах по коленкам. – Но враг напуган и бежал, и это тоже хорошо. А теперь жа работу, лентяи! Бегом марш, ешли не хотите ночевать в этом проклятом лешу!
– Нет ничего хорошего в том, что мы их упустили, – возразил кригариец. – Эти двое еще вернутся, и очень скоро. И не одни, а вместе со стаей.
– Они что, предупредили тебя об этом своими криками? – спросил Шемниц.
– Их крики не нуждались в переводе, – ответил Пивной Бочонок. – Я знаю их повадки. Если вас интересует мое мнение, сир, то я не трогал бы пока фургоны, а как можно скорее занял оборону. Криджи не живут мелкими стаями. И когда им объявляют войну, они выходят на битву все до единого, от мала до велика.
– Война-а-а! – осклабился Ярбор, которого, похоже, одного не обеспокоили слова ван Бьера. – Куда же без нее! А ведь я говорил: давайте сразу раскроим криджам черепушки! Говорил или нет? И какой был прок от трусливых кригарийских переговоров, если дело все равно закончилось войной?
– Но мы не объявляли криджам войны! – воскликнула из-за спины гиганта Ширва Кривоносая. – Мы здесь вообще ни при чем! Твари сами угодили в капкан!
– Иди и объясни им это, когда они вернутся – авось у тебя получится, – хмыкнул Баррелий. – А моим словам они больше доверять не станут. – И, повернувшись к полковнику, спросил: – Так что вы решили, сир? Времени у нас в обрез. Надо выбирать прямо сейчас: или одно, или другое.
– Или – третье, – возразил Шемниц. – Совместить постройку обороны с переноской золота. Расставим повозки в круг, приготовим оружие, разожжем костры и начнем грузить добычу. И если ты ошибся, и криджи к нам не вернутся, отправимся в путь сразу, как только сможем.
– Как скажете, сир, – кивнул ван Бьер. Но счел должным напомнить: – Вот только в пути мы будем слишком уязвимы. Нам не уйти от погони, а тем более с таким грузом. А криджи бегают налегке и могут преследовать нас даже за пределами Скорбящего леса… Впрочем, готов поспорить, они появятся гораздо раньше, чем мы закончим работу. Потому что они – не мы. Им не нужно готовиться к войне, ведь все свое оружие они носят с собой…
Пока наемники выпрягали лошадей и расставляли повозки в круг, ван Бьер дохромал до трупов криджей и вернулся назад с их головами. Которые затем насадил на колья, а те воткнул в землю на подступах к оборонительным укреплениям.
– А это еще зачем? – спросил я. Для меня не нашлось посильной работы, и я бегал за кригарийцем, словно собачонка. – Криджи ведь безглазые. Они все равно этого не увидят.
– Зато они прекрасно «видят» другими дырками в черепе, – пояснил Баррелий. – А иначе они давно порасшибали бы себе головы в темных пещерах.
– И ты думаешь, это их отпугнет?
– Вряд ли. Но раз на мирный разговор с криджами надежды нет, значит, Трескучий прав: будем говорить на языке войны. И отрубленные головы помогают в этом лучше всяких слов. Я бы не только их, но и потроха криджей по деревьям развесил, да боюсь, на это уже не осталось времени. Ты слышишь?
И он, подняв указательный палец, посмотрел в ту сторону, куда удрали твари.
До сего момента я слышал лишь болтовню и перебранку таскающих ящики наемников. Но когда монах обратил мое внимание на доносящийся с востока шум, я различить за гулом ветра уже знакомые мне подвывание и щелканье. Они походили на звуки, которыми обменивались ван Бьер и криджи, разве что эти пока звучали далеко.
– Это они? – спросил я. Уточнять, кого я имею в виду, было необязательно.
– О да! – закивал Пивной Бочонок. – Криджи бегают по лесу столь же быстро, как по своим пещерам. Уверен, они будут здесь еще до того, как святой сир успеет четырежды прочесть «Спаси нас, Отче Небесного Пламени!». Чем он, по-моему, сейчас и занимается. Ну да, самое время ему молиться – дальше-то всем нам будет не до болтовни с Господом.
– Почему ты говоришь об этом так спокойно? – удивился я, ежась от страха, который схватил меня железной хваткой и уже не отпускал.
– Странный вопрос. А тебя утешит, если я начну бегать, орать и размахивать руками?
– Э-э-э… Наверное, нет.
– Вот и я так думаю. Тогда зачем спрашиваешь?
– Но мы ведь сегодня можем умереть!
– Сегодня, завтра, спустя год или десять лет – какая разница, когда тебя раздавит Большая Небесная Задница. Но паника нам совершенно точно ничем не поможет. Хотя, если тебе станет от этого легче – паникуй. В твоем возрасте это еще простительно. Только будь добр, делай это молча, дабы не схлопотать от кого-нибудь по шее. Мне-то наплевать, но не все здесь готовы терпеть рядом с собой паникера.
Я насупился и прикусил язык, так и не воспользовавшись советом кригарийца. Наверняка я больше всех в отряде не хотел умирать, но демонстрировать мой испуг показалось мне не лучшей идеей. Будь здесь Ойла, после этого она точно стала бы меня презирать. И я решил, что уж лучше нагадить от страха в штаны молча, чем сначала растрезвонить об этом наемникам и остаться в их памяти подобным ничтожеством.
Пока Баррелий закреплял на колу вторую безглазую голову, чуткие уши Гиша и Пека тоже расслышали приближающихся криджей. Дозорные известили об этом отряд, и тот охватила предбоевая суета, знакомая мне по нашей с ван Бьером легионной службе.