– Боже, – сказала Изабелла. – У тебя цветущий вид. Не волнуйся – сейчас отключусь. – Она имела в виду телефон.

«Стала болтушкой», – подумал Джонатан и вспомнил, что ее нынешний муж – заядлый охотник.

– Не верю собственным глазам! – воскликнула его бывшая жена. – Капрал Пайн! Собственной персоной. После стольких лет. Что ты там вытворил со своей рукой?

– Уронил на нее яхту, – пошутил Джонатан, но такое объяснение, по-видимому, устроило Изабеллу.

Джонатан спросил, как дела. Этот вопрос как нельзя более соответствовал его костюму. Кажется, Изабелла занималась дизайном интерьеров.

– Ужасно! – сказала Изабелла в сердцах. – А у тебя? О Господи! – снова вскричала она, услышав, чем он занимается. – Тоже индустрия развлечений. Мы обречены, дорогой. Надеюсь, ты не строишь яхты?

– Нет-нет. Перегоняю. Перепродаю. Мы неплохо начали дело.

– Кто это «мы»?

– У меня компаньон из Австралии.

– Он или она?

– Он. И весит восемнадцать стоунов.

– А в личной, так сказать, жизни? Я всегда полагала, что здесь у тебя не без странностей. Ты часом не гомик?

В свое время Изабелла буквально преследовала Джонатана подозрениями, но, видно, уже забыла об этом.

– Боже упаси, нет, – рассмеялся Джонатан. – Как Майлз?

– Достойно. Очень ласков. Банковские операции, и все такое. Он обещал оплатить мне перерасход кредита в следующем месяце, за что я очень признательна.

Изабелла заказала салат с уткой и «Бадуа» и закурила.

– Почему ты ушел из гостиницы? – спросила она, окутав дымом лицо Джонатана. – Надоело?

– Потянуло на новое, – ответил он.

«Давай убежим, – шептала дочь капитана, юная и неукротимая, прижимаясь к нему девственным телом. – Армейская кухня однажды доведет меня, я взорву ее собственными руками… Возьми меня, Джонатан… Сделай из меня женщину! Сделай мне больно! Сильнее… Увези меня куда-нибудь, где я могла бы дышать!»

– А твоя живопись? – Джонатан вспомнил, как они оба носились с ее талантом, как ему приходилось забывать о себе, лишь бы она могла развивать его, как он готовил, стирал и подметал, веря, что она будет писать еще лучше, видя его самопожертвование.

Изабелла фыркнула.

– Последняя выставка была три года назад. Куплено шесть из тридцати работ, да и то друзьями Майлза. Наверное, нужен рядом кто-нибудь вроде тебя, чтобы носиться со мной как с писаной торбой. Господи, ну и доставал же ты меня! Какого черта ты хотел? Я-то хотела стать Ван Гогом, а ты? Кроме того чтобы быть армейским Рэмбо?

«Тебя, – подумал Джонатан. – Я хотел тебя. Но тебя-то и не было. Никогда».

Однако он ничего не смог ответить. Захотелось послать воспитанность к чертям собачьим. Плохие манеры – это свобода, говорила она когда-то. Заниматься любовью – неучтиво. Но спорить с этим уже не имело смысла. Джонатану хотелось просить прощения за то, что будет, а не за то, что прошло.

– Кстати, а почему ты просил не рассказывать Майлзу, что я виделась с тобой? – Это почему-то сердило Изабеллу.

Джонатан улыбнулся старой неискренней улыбкой.

– Не хотелось бы расстраивать Майлза.

На какое-то волшебное мгновение она, некогда юная полковая красавица, вновь предстала перед ним такой, какой была в первую минуту их близости: живое, непокорное лицо, распаленное страстью, губы полуоткрыты, злой огонек в глазах. «Стань прежней, – взмолился он в глубине души. – Попробуем снова».

Юный призрак исчез, уступив место настоящему.

– Все еще не завел кредитную карточку? – спросила Изабелла укоризненно, увидев, как Джонатан отсчитывает банкноты. – Легче подсчитать, куда деваются деньги, когда у тебя карточка, дорогой.

«Берр был прав, – понял он. – Я по натуре холостяк».

8

Съежившись на заднем сиденье автомобиля Рука, нырнувшего в опустившиеся над Корнуоллом сумерки, и еще тщательнее закрыв уши воротником пальто, Берр мыслями перенесся в Майами, вспоминая анфиладу комнат без окон в окрестностях города, где менее чем двое суток назад их команда, участвовавшая в операции «Пиявка», проводила не совсем обычный «день открытых дверей».

* * *

В этом не было бы необходимости, но у Берра и Стрельски имелись свои причины слегка ввести в курс дела некоторых резидентов и кое-каких специалистов.

Действо смахивало на чрезвычайную конференцию по проблемам воскресных гостиничных распродаж. Делегаты прибывали поодиночке, предъявляли удостоверение, спускались на лифте, снова предъявляли удостоверение и сдержанно приветствовали друг друга. У каждого к лацкану была приколота карточка с именем и должностью, придуманными к этому дню. Расшифровать аббревиатуру на карточках подчас было сложно даже опытному глазу: «ДЕП ДР ОПС КООРДС» – красовалось на одной, «СУПТ НАРКС & ФМС СВ» – на другой. Куда большей ясностью радовал, например, «Сенатор США», «Федеральный прокурор» или «Офицер связи, Соединенное Королевство».

Ривер-хауз был представлен огромных размеров англичанкой с идеально уложенными локонами, упакованной под Маргарет Тэтчер. В официальной жизни она была миссис Кэтрин Хэндисайд Дарлинг, экономический советник посольства Великобритании в США, Вашингтон, но в своем кругу ее звали Милашка Кэти. Уже десять лет она держала в руках все нити связи Уайтхолла с бесчисленными американскими спецслужбами. У нее, как у священника, был собственный приход, состоящий из служащих военных, морских, воздушных, сухопутных и прочих федеральных, центральных и национальных ведомств, включая всемогущих наушников и шептунов из личной охраны обитателей Белого дома – абсолютно здоровых, чуть-чуть больных и опасно невменяемых, которых она использовала, с которыми вела переговоры и которых запугивала и шантажировала, принимая за своим знаменитым обеденным столом.

– Вы слышали, Кай, как он обозвал меня, этот монстр, этот тип? – загудела она, обращаясь к узкогубому сенатору в строгом двубортном костюме. Она приставила палец к виску Гудхью как пистолет. – «Жемагог»! Меня! Он назвал меня жемагогом! Большей политической бестактности вы не припомните! Я скромная мышка! Чудище! Вянущая фиалка! А еще христианином себя называет!

Вокруг смеялись. Без шумной Кэти уже нельзя было и вообразить ни одного подобного сборища.

Представители продолжали прибывать. Группки рассыпались, составлялись новые. «Салют, Марта!.. Привет, Уолт!.. Рад видеть…» – слышалось тут и там.

Кто-то подал знак, и, побросав бумажные стаканчики в мусорную корзину, толпа прошелестела в просмотровый зал. Самые скромные вслед за Амато направились в передние ряды. На дорогих местах в центре Нил Марджорэм, заместитель Даркера в группе по изучению снабжения, весело пересмеивался с рыжеволосым американским агентом, у которого на лацкане значилось: «Центральная Америка – финансирование».