Я заметил еще кое-что в ванной комнате, кроме своего осунувшегося лица. Рулоны с туалетной бумагой были сложены в форме ромба. Это было уже слишком. Я обошел сооружение так, словно оно могло ожить, и постарался обойтись без советов Призрачного Зеба.
«Почему ты решил, что скульптура из рулонов туалетной бумаги должна что-то означать? И откуда вообще взялась такая мысль?»
Я знал, кто ее построил. Это мог сделать только один человек.
По шее у меня начал стекать пот. Несмотря на всю терапию, я не был готов иметь дело с тем, кто строит подобные сооружения из туалетных рулонов.
Моя сумка находилась там, где я ее оставил, и я быстро закинул в нее туалетные принадлежности, которые идеальным строем расставили на полочке над раковиной, а прежде были кем-то разбросаны по полу.
Покончив с этим, я взял последний важный предмет. Десять лет сбережений, почти пятьдесят тысяч долларов, спрятанных в сливной системе на крайний случай, и если такой случай еще не наступил, то он очень ловко прикидывается. Я вывернул трубу и вытряхнул наружу спрятанную наличность. Обычно я начинал нервничать, когда у меня появлялось столько денег, но я уже и так был взвинчен до невозможности – хуже мог себя чувствовать лишь человек, у которого закоротило мозг. Я спрятал деньги в карман и направился к двери. На самом деле мне бы следовало вернуться к окну.
* * *
Дикон появилась возле моей квартиры как раз в тот момент, когда я распахнул дверь. Она держала в руке пистолет, а на ее блузке остались пятна засохшей крови. Я поискал в ее глазах следы благодарности и любви.
И не нашел.
Я хотел было потянуться к «глоку», лежавшему в кармане куртки, подумав, что, возможно, успею его достать, пока эта молодая и тренированная женщина не всадила в меня дюжину пуль в виде милой улыбки на моем сердце.
Щеки Дикон были влажными, а в глазах застыло безумное выражение. Еще пару часов назад она была воплощением закона, но ей пришлось застрелить свою напарницу, не имея ни малейшего представления о том, за что та хотела ее убить. Дикон уже не понимала, кому верить и кого винить.
– Полиция, – сказала она, постучав по значку у себя на поясе.
– Ла-а-адно, – произнес я. Мне было очень интересно узнать, что будет дальше.
– Это был ты? – потребовала она ответа, направив пистолет мне в лицо.
Ее рука слегка дрожала. Худший вариант. Из трясущегося пистолета можно случайно выстрелить.
– О чем ты?
Дикон прижала дуло к моему лбу. Похоже на мятные «Лайфсэйверс», [46] но не такое бодрящее ощущение.
– Только не надо трахать мне мозг, Макэвой. Это ведь был ты, солдатик?
Трясущийся пистолет ерзал по моим бровям.
– Пытаешься шутить? Строишь мне рожи, Макэвой?
– Это все из-за пистолета, – беспомощно ответил я. – Я просто стою.
Дикон подошла к самому краю; я видел это в ее глазах, в стиснутых зубах.
– Спрашиваю в последний раз. Скажи, что это был ты.
Не думаю, что существовал правильный ответ на ее вопрос.
– Ладно, – признался я. – Это был я.
– И что ты сделал?
Господи Иисусе. Она что, разыгрывает меня?
Детектив сняла оружие с предохранителя. Нет, не разыгрывает.
– Я сделал все. Навел вас на Фабера, подстрелил Горан и видел, как ты ее прикончила.
Дикон ожидала услышать подобный ответ и все же была ошеломлена. Однако она опустила оружие.
– Так… это был ты.
Я осторожно кивнул. Угроза еще не миновала. Глаза Дикон оставались остекленевшими, руки подергивались. Наверное, у нее был легкий шок. За один вечер ты заглядываешь в бездну и убиваешь друга – такие вещи не проходят бесследно.
Мой опыт подсказывал, что дальше ситуация могла развиваться двумя путями: либо Дикон окончательно развалится и превратится в дрожащее ничтожество, либо ее сердце ожесточится, и она меня пристрелит – хоть какое-то позитивное действие.
Пожалуй, мне следовало что-то предпринять, пока она не пришла в себя, но не успел я сжать руки в кулаки, как она бросилась на меня и сильно толкнула в грудь. Я ничего не понял.
Мы оказались в комнате, ее пальцы рванули мою рубашку. Ладонь Дикон оказалась на моей груди, в области сердца, словно она искала источник жизни. Ее губы приоткрылись в ожидании поцелуя. И я поцеловал детектива Дикон, ощущая преждевременные посткоитальные сожаления, которые, однако, не смогли мне помешать. Мы споткнулись об остатки дивана и упали на кавказский ковер, который я купил на рынке в Ливане. Мне успело прийти в голову, что мы собираемся совершить на нем грех по понятиям сразу нескольких религий.
Впрочем, это никак не сказалось на моих действиях. Я и сам был напряжен, а это один из лучших способов расслабиться.
Наверное, существовала и третья возможность решения проблемы. В армии такого со мной не случалось ни разу.
* * *
На следующее утро – очень рано – мы пришли в себя возле стены, частично накрытые диванными подушками.
На следующее утро?
Я знаю – всегда ненавидел такие вещи: ты смотришь фильм или читаешь книгу, на горизонте возникает жаркая сцена, и вдруг – следующее утро. И как вы себя после этого чувствуете?
Обманутыми, вот как.
Что ж…
Я не ханжа, но наши перевороты на ковре были, мягко говоря, странными. Дикон толкала меня и дергала. Удивительно, что я вообще сумел выполнить свою часть работы.
«Продолжай», – попытался вдохновить меня Призрачный Зеб.
Остальные подробности тебе ни к чему. К тому же ты там был.
«Да, но мне нравится, когда ты рассказываешь истории со своим ирландским акцентом».
Ты просто больной, мой воображаемый маленький друг Зеб.
Должен признать, что беседы с Призрачным Зебом невероятно меня утомляли. И хотя я знал, что он лишь собрание хитов, каким-то непостижимым образом застрявших в моей памяти, я старался держать свои мысли под контролем, чтобы он не услышал лишнего.
«Я все слышал, членоголовый. Держать мысли под контролем? Ты что, псих?»
Я решил не отвечать на его дурацкий вопрос.
Итак, мы лежали в углу, как два брошенных там трупа, и оба не знали, что сказать.
Я первым пришел в сознание и воспользовался этими минутами, чтобы разглядеть леди, с которой имел определенные отношения. Обычно я изучаю их заранее, но в нашей встрече не было ничего обычного. Все в Дикон говорило о ее силе. Широкий лоб, крепкий нос, полные губы, кожа цвета полированного розового дерева. У нее было стройное и сильное тело, словно она часто била подозреваемых, а на предплечье я заметил рубец, похожий на след от пулевого ранения.