Вот по этим трем пунктам Крым и отличался от прочих локаций Зоны. А в остальном… Чугунков здесь встречалось не меньше, а жестяной растительности, возможно, даже больше, чем везде. Слякоти, развалин и уныния хватало, как и в прочих локациях. Целых два моря – таким богатством не могла похвастаться даже локация Сосновый Бор с ее Финским заливом, – но что толку от морей, если в них опасно даже умываться?
Нет, пожалуй, имелось еще одно отличие. На оплавленном, а потому гладком, будто его покрыли слоем стекла, острове Феодосия не водились биомехи. Вообще. И скорги не водились. И автоны не росли. «Зараза» имелась, куда без нее, но зацепиться, покрыть «стеклянные» скалы жестяной плесенью или прорасти автонами наноботам никак не удавалось.
Наверное, дело в том, что техносу на острове не хватало энергетической подпитки. С энергополями на Феодосии как-то не складывалось. В центре, там, где сохранился красивый архитектурный ансамбль городской администрации, слабенькое энергополе имелось, моряки с базы приносили туда трофейные аккумуляторы на подзарядку, но и в этом месте концентрация техноса оставалась практически нулевой. Кое-где встречались пятна жестяной плесени, витала ржавая пыль, торчали хилые металлические травинки, но это все, на что хватало сил вездесущего техноса.
Неудивительно, что именно Феодосия стала своего рода Зональным курортом, на который мечтали попасть все органические обитатели пятиземелья, утомленные бесконечной борьбой за выживание.
Хрен с ними, с грозами, плевать, что голые скользкие скалы, главное – душевный покой! Не за этим ли испокон веков люди съезжались в Крым со всей великой страны? Здесь они лечили именно душу, а не тело. Ведь море есть и в других местах, а такого покоя и особой душевной «энергетики» нет нигде, кроме Крыма.
Катастрофа изменила многое, в том числе и здесь, но не смогла изменить главного: не отняла у Крыма этой вот задушевности.
Наверное, со стороны это выглядело глупо – мечтать о голом, остекленевшем куске скалы, торчащей посреди моря. Но пойдите, скажите это застрявшим в Зоне военным, сталкерам или другим людям. Пойдите, пойдите. Только прихватите с собой свинцовые примочки для расквашенного носа и подбитых глаз.
Каждый человек живет по своим понятиям и в своем мире. Кто-то живет на десять тысяч евро в сутки, и в его мире есть Куршавель. А кто-то рядом, буквально в соседнем доме, в старой части деревни Жуковки, едва сводит концы с концами, и его мир ограничен Барьером на сто первом километре. Для второго и подмосковный пансионат предел мечтаний.
Так и Феодосия. Для любого жителя Зоны Смерти это слово значило очень много. Этот голый клочок суши для сталкеров стал почти синонимом рая. Без кущ и амброзии, зато можно расслабиться. Оазис в пустыне. Русская баня в Заполярье. Кислородный купол на Марсе. Рай в аду…
…Сегодня утром в «адском раю» стоял туман. Не такой густой, как бывало зимой, но достаточный, чтобы видеть не дальше чем на четверть кабельтова. В принципе, от буя на входе в бухту до причалов по дну шел ведущий кабель, по которому с помощью аппаратуры АВК можно легко идти и в тумане, но накануне кабель перерезали гидроботы и восстановить его никто не успел. Пришлось воспользоваться услугами лоцмана.
Воспользовались, но и это не помогло. Лоцман старался изо всех сил, подключил к делу всю аппаратуру и весь свой опыт, но туман сгущался, эфир забили помехи, огромные косяки любопытных гидроботов навешали вокруг ложных целей, которые делали невозможной нормальную эхолокацию, а спутниковая навигация в этих местах не работала отродясь. Короче, проводку пришлось прекратить.
Корабли встали на якоря прямо посреди Новой бухты и занялись устранением хотя бы части проблем. В первую очередь – очисткой акватории от гидроботов. Были задействованы все средства: от противодиверсионной гидроакустической станции МГ-77 до старых, но надежных семиствольных гранатометов «МРГ-1», глубинных бомб «РБГ-101» и даже до обычных глубинных гранат, которые со шкафутов швыряли матросы. Ситуация немного улучшилась, но очистка акватории от избытка гидроботов никак не повлияла на густоту тумана, так что сойти на берег экипажам светило не раньше завтрашнего утра.
Нельзя сказать, что этот факт сильно огорчил экипажи, плюс-минус десять часов, не принципиально. Да и не такое уж великое удовольствие фланировать в темноте и тумане по скользким «стеклянным» скалам. Но если положить руку на сердце, после долгого перехода с Тихого океана морякам хотелось ощутить под ногами хоть какую-то твердь.
А еще им хотелось хотя бы на миг оказаться в безопасности. Просто перевести дух. Ведь пока они оставались на борту, ни о какой безопасности речь идти не могла. Это моряки поняли сразу, как только корабли прошли сквозь Барьер. Даже раньше.
Они поняли это, когда две неизвестные подлодки (по классификации местных – два гидромеха) атаковали флагман оперативной эскадры БПК «Архангел Михаил» ракето-торпедами прямо сквозь Барьер с дистанции в полторы мили. Эсминец «Хабаровск» сумел отразить атаку, уничтожил ракеты залпом из РБУ, но нанести ответный удар не сумел ни «Хабаровск», ни подлодки из конвоя оперативной эскадры. Гидромехи ушли на глубину, развернулись и умотали куда-то в сторону Уваровского пролива. Они будто бы просто предупредили флотскую группу: «Мы знаем, что вы пришли, мы вам не рады, у нас есть оружие против вас». Предупредили и ушли.
Зачем предупреждали? А пойми эти машины. У них ведь своя логика. Вроде бы человеческая, ведь изначально их строили и программировали люди, но теперь уже своя, малопонятная всем, кроме самых продвинутых технарей.
Командир спецгруппы отряда морской пехоты майор Бойков спустился по узкому трапу на нижнюю палубу и быстрым шагом направился к отсеку «2Б», в котором, как выяснилось, проводилась летучка. Почему потребовалось собирать совещание именно в этом отсеке, почему оно вообще проводилось не на флагмане или на борту одного из крейсеров флотской группы, а здесь, на второй палубе ремонтно-заправочной плавбазы «Инженер Овчинников», Бойков не понимал. Даже с учетом того, что корабли находились в зоне боевых действий, подстраховка начальства казалась неуместной. Вряд ли эти тупые железки – гидромехи – стали бы атаковать флагман повторно. Все-таки не открытое море, а бухта, оборудованная по всем правилам фортификации, защищенная новейшими системами обороны, к тому же полная кораблей. И подступы к бухте охраняли многочисленные малые подлодки. Никакому крупному чугунку не прорваться. Но командование решило, что стоит подстраховаться. Что ж, на то оно и командование, чтобы принимать решения. А подчиненные должны эти решения выполнять, а не обсуждать.
Майор проехался по поручням еще одного трапа и, наконец, очутился у переборки отсека «2Б». Створка отъехала в сторону, майор вошел и замер у порога. Прежде чем сделать следующий шаг, ему следовало попросить разрешения войти и представиться.
Совещание, как выяснилось, собрал не командир оперативной эскадры ТОФ, прибывшей на усиление Крымской флотилии Барьерной армии, а сам командующий Крымской бригадой и временно исполняющий обязанности командующего всей Барьерной армией вице-адмирал Колесник. Видимо, время поджимало, и адмирал не стал дожидаться, когда разойдется туман и корабли ошвартуются у причалов Феодосийской базы. Прибыл, как та гора к Магомеду, лично. И майор Бойков догадывался, почему на «Овчинникова». Ведь именно в трюмах этого мастодонта хранились новейшие образцы техники и вооружений, ради боевых испытаний которых, собственно, и совершили свой дальний поход тихоокеанские корабли. Скорее всего, после совещания Колесник намеревался их осмотреть. Или уже осмотрел и теперь собрал совещание по результатам знакомства с образцами.