— Простите, я действительно слишком нервничаю. А как иначе? Вот что бы вы чувствовали на моем месте, если бы вас обвиняли в смерти друга? Да еще цинично заявляли, что умер он от моей жадности. Мол, сквалыга я и скупердяй. Как вам такие эпитеты? Годятся? — И Барышников рассмеялся, но смех его не был веселым, скорее горьким.
— Постойте, не так быстро. Вы сказали, что вас обвиняют в смерти Димы? Я правильно поняла? — переспросила я и, дождавшись утвердительного ответа, возразила: — Но это же бред! Дима умер от инфаркта. Это документально зафиксировано. Каким боком тут вписывается ваша жадность?
— В том-то и дело, что никто не верит, что смерть Димы была банальной остановкой сердца. Выдвинута версия, что Дима умер от отравления. Некачественные продукты, заказанные для бала. Вот в чем они меня обвиняют, — заявил Илья.
— Ничего не понимаю. Кто они? Какое отравление и почему продукты считают некачественными? — замотала я головой.
— Пожалуй, будет лучше, если я расскажу вам все по порядку, — дошло наконец до Барышникова. — А то так вы до утра вынуждены будете вопросы мне задавать, чтобы до сути добраться.
— Прекрасная мысль. Я слушаю, — похвалила я идею Барышникова и приготовилась слушать.
— В общем, дела обстоят так: после бала, когда всех гостей отпустили, поехал домой и я. На следующий день, как всегда, были звонки. Раньше люди звонили, чтобы поблагодарить за приятно проведенное время, но в этот раз, сами понимаете, приятности было мало. Гости звонили, чтобы выразить соболезнования. Все-таки Димка был моим другом. Я вежливо принимал их сочувствие, но к десятому звонку до меня стало доходить, что каждый звонивший всеми правдами и неправдами пытается выведать, ясна ли уже причина смерти. Я перестал отвечать на звонки. Противно стало. Сами посудите, человека нет, а эти любопытные вороны названивают с утра до ночи только для того, чтобы выведать, не укокошил ли кто моего друга. Думаю, вы меня понимаете.
— Но на этом они не остановились, верно? — подсказала я.
— Естественно. Через три дня мне позвонили снова. Я уже не ждал звонков по поводу бала, поэтому ответил сразу. Звонила одна из приглашенных. Не моя сотрудница, а гостья, которую привел с собой кто-то из работников фирмы.
— Как вы это определили. Вы что, знаете голоса всех сотрудниц? — поинтересовалась я.
— Она представилась. Вернее, она не называла своего имени, но сказала, что была в числе приглашенных на бал. Понимаете, всего на это мероприятие было выписано порядка двухсот приглашений. В списке тех, кому приглашения были выданы, насчитывается не более восьмидесяти человек. Остальные — люди пришлые. Родственники, друзья, родственники друзей и просто знакомые тех, кто работает в фирме, и тех, кто с этой фирмой сотрудничает. Поэтому ничего удивительного в словах этой женщины не было. Я вежливо поздоровался и поинтересовался, чем могу быть полезен. Тогда она спросила: «Как вы можете прокомментировать смерть Аллы Бекетовой?» Я искренне удивился. Почему, спрашиваю, я должен комментировать смерть совершенно незнакомого мне человека и вообще чью бы то ни было смерть? Вы, спрашиваю, журналист? А она: «Нет, я не журналист. Я неравнодушный человек. Вам не кажется странным, что сразу два гостя вашего бала-маскарада умирают скоропостижной смертью? Лично меня это наводит на размышления. Особенно если учесть, что я тоже была в числе приглашенных и ела пищу, которую подавали на празднике». Мне надоело ее слушать, я ответил что-то резкое и бросил трубку. А через пару часов позвонил один из партнеров по бизнесу. Он не был так корректен, как дама. Дословно разговор передавать я не стану, не думаю, что хамство и сквернословие поможет четче обрисовать ситуацию. Суть сводится к следующему: он объявил о смерти некоей актрисы нашего Тарасовского драматического театра. Когда я поинтересовался, почему ее смерть должна меня волновать, он сказал, что та была в числе гостей бала. А теперь она мертва. Затем он обвинил меня в том, что я потравил гостей некачественными продуктами. Закупился, говорит, на рынке просроченными товарами, а теперь из-за тебя люди гибнут. Имей в виду, говорит, если со мной или с моими близкими что-то случится, тебе не удастся откупиться так же, как в случае с твоим приятелем. Я сначала не понял, что он имеет в виду, но он меня охотно просветил.
— И что же он вам сказал? — поторопила я Барышникова, чувствуя, что запал его сходит на нет.
— Что Димка умер от отравления испорченными продуктами, а я, чтобы не нести наказания, подкупил следователя или эксперта, выяснявшего причину смерти, и в заключении был поставлен диагноз «инфаркт».
— Бред, — протянула я. — Особенно если учесть, что следующие две смерти произошли через несколько дней после бала. Или недоброжелатели считают, что действие некачественных продуктов могло отсрочить смерть на такой длительный срок? Большего бреда я за всю свою профессиональную карьеру не слышала.
— Ясно, что бред, но в определенных обстоятельствах такой вот бред воспринимается куда лучше, чем правда.
— Но и это еще не все, я правильно понимаю? — всматриваясь в выражение лица Ильи, спросила я.
— Да, это еще не конец, — тихо ответил он. — Была еще одна смерть.
— И кто жертва? — не пытаясь делать предположения, спросила я.
— Сотрудник моей фирмы. Стас Голубев. Возглавлял у нас аналитический отдел. Стас тоже был в числе приглашенных. А вчера он умер. Прямо на работе, во время обеденного перерыва. «Скорая» доехать не успела, парень скончался.
— Предварительная версия? — спросила я.
— А уже есть результаты вскрытия, — заявил Барышников.
— Оперативно, — удивилась я. — Обычно в таких случаях эксперты не торопятся.
— Ничего удивительного. Я проплатил их оперативность, только и всего, — сообщил Барышников.
— С какой целью? — догадываясь, каким будет ответ, спросила я.
— Третья смерть в моем личном окружении, этого недостаточно? — воскликнул Барышников. — Да вы представить себе не можете, сколько раз за последние сутки мне задали вопрос: «А не связана ли смерть Стаса со смертью Дмитрия?» И постоянные перешептывания за спиной, и недоверие, появившееся в глазах партнеров. Меня все это просто выводит из себя.
— Так отчего умер Стас? — напомнила я о том, что не получила ответа.
— Инфаркт! — зло улыбаясь, ответил Барышников. — Инфаркт, будь он трижды неладен! Теперь вы понимаете, почему я хочу, чтобы вы разобрались в этом деле? Три инфаркта подряд выглядят действительно подозрительно. А если учесть, что все трое молодые, здоровые люди, то это даже навевает страх. А вдруг кто-то открыл охоту на гостей бала?
— Илья, я вас умоляю, ну кому нужны ваши гости? — попыталась пошутить я.
— Не скажите, Татьяна, не скажите, — не согласился со мной Барышников. — Если в городе действует маньяк, вполне закономерно, что для своих утех он выбрал именно мою фирму. Бал-маскарад накануне Нового года, необычные одежды, маски, наконец. Все это могло спровоцировать сдвиг у психически неуравновешенного человека. Я консультировался сегодня со специалистами в этой области. Они подтвердили мои догадки. Данные факторы, особенно если брать их в совокупности, действительно могли спровоцировать рецидив у какого-нибудь психически неуравновешенного гражданина.