Имеются указания на то, что эта концепция итальянского происхождения была перенята британским военным руководством еще в 1936 году и переложена на язык практических операций ВВС в 1939 году. Поскольку война проводилась по категории «оборонительная», считалось, что для отражения угроз Англия вольна выбирать любые средства и способы, в том числе и запрещенные международными конвенциями.
США с промедлением приняли британскую версию воздушной войны. И не просто воспроизвели, но ужесточили и усугубили, насколько позволяла техника той поры.
Однако степень воздействия бомбардировок на экономику рейха и боевой потенциал его вооруженных сил были в 1939–1943 годах мизерными. Точность прицельного бомбометания оставалась крайне низкой. В облачную погоду и ночью до весны 1942 года на цель выходило лишь около пяти процентов самолетов. В марте – апреле того же года две пятых бомбардировщиков сбрасывало груз в радиусе 7–8 километров от точки прицеливания. Малая отдача налетов вызвала их свертывание во второй половине 1942 года [777] и перенацеливание авиации на решение других задач.
«Авиационное наступление» не являлось и не могло стать заменой второму фронту. С позиций СССР, оно не достигало главного: поток оружия и снаряжения, поступавшего войскам вермахта на Восточном фронте, где решалась судьба Третьего рейха, до середины 1944 года не убывал. К тому же приливы и отливы в союзническом «авиационном наступлении» вызывались не обстановкой в советско-германском противоборстве. Осенью 1941 года и осенью 1942 года, когда гитлеровцы, как казалось им самим и большинству наблюдателей в западных столицах, ближе всего продвигались к успеху, активность ВВС Англии и США на Европейском театре сникала. Часть сил отвлекалась на «второстепенные направления» [778] .
Общий объем разрушений, причиненный предприятиям всего рейха к концу войны действиями с воздуха и на суше, оценивался в 18–19 процентов от наличных мощностей. Многие промышленные предприятия – особенно в будущих западных зонах оккупации – щадились в расчете на их скорое восстановление по окончании военных действий и чтобы свести к минимуму ущерб, наносимый иностранным собственникам. Комиссией американских экспертов подсчитано, что в 1943 году немецкая промышленность из-за бомбардировок потеряла 9 процентов продукции (в 1940–1942 годах и того меньше), в 1944 году – 17 процентов [779] , при непрерывном абсолютном росте объемов производств в сравнении с 1941 годом.
До «Оверлорда», наряду с ковровыми ударами по жилым кварталам городов, наиболее интенсивно обрабатывались с воздуха железнодорожные узлы, склады, другие объекты в Германии, разрушение которых снижало подвижность немецких войск, пропускную способность коммуникаций в западном направлении, эффективность системы ПВО. Налеты на Плоешти и другие центры нефтедобычи, находившиеся в руках немцев, были включены в планы поражения с воздуха только в 1944 году, хотя советская сторона, как отмечалось выше, неоднократно поднимала этот вопрос с 1941 года. Середина 1944 года как момент апогея «стратегического авиационного наступления» на Германию для «ослабления немецких ВВС и подрыва экономической основы сухопутных сил Германии» прямо названа в документе управления авиационного стратегического планирования штаба военного министерства США от 9 сентября 1942 года. Тот же ориентир взят при составлении «плана Икер» (30 апреля 1943 года). Его четвертый этап должен был непосредственно предшествовать «Оверлорду».
Лишь с конца 1943 года США и Англия стали всерьез уговаривать Швецию, Швейцарию, Турцию, Испанию и Португалию урезать поставки стратегического сырья, военных материалов и оружия в Германию. И эта акция синхронизировалась не с потребностями Восточного фронта, но исключительно с подготовкой к «Оверлорду». Удивляться вряд ли приходится, если учесть, что ряд американских фирм не оборвал контактов с врагом даже после форсирования союзническими войсками Ла-Манша.
Подшипники шли к немцам как из Швеции и Швейцарии, так и обходными путями с заводов СКФ в самих США, хотя американские авиационные и другие заводы захлебывались порой от их нехватки. Не бизнес, а твердая рука дирижировала движением жизненно важных для основного военного производства изделий. Шведы и другие поставщики в значительной степени компенсировали выпадение производства на предприятиях в Стасфурте, подвергавшихся американским же бомбардировкам.
Министр иностранных дел Швеции К. Гюнтер в ответ на демарш американского посла Г. Джонсона заявил 13 апреля 1944 года, что «трехстороннее соглашение» между США, Англией и Германией далось ценой неимоверных усилий и, разорви Стокгольм это соглашение, Германия отреагировала бы бурно. Министр предупредил, что нажим западных держав может привести к обнародованию «содержания всей переписки, из которой будет явствовать, что торговля между Швецией и Германией осуществляется на договорной основе, известной союзным правительствам и достигнутой с их предварительного согласия» [780] . Шведы, кроме того, снабжали Берлин собиравшейся их спецслужбами развединформацией о СССР. Именно от них нацистское командование получило данные, в частности, о подготовке Красной армией контрнаступления под Москвой (декабрь 1941 года).
В декабре 1943 года Берн согласился сократить на 45 процентов продажи Германии оружия, боеприпасов и машин и на 40 процентов – прецизионных станков и подшипников. Шведы дали обещание (и в 1944 году не выполнили его) свернуть поставки стратегических материалов немцам. Весьма своеобразно проходили затяжные переговоры с Турцией о прекращении экспорта в Германию хромовой руды, а с Испанией и Португалией – вольфрама. Большая часть переписки Рузвельта и Черчилля по этим вопросам не опубликована. Известно, однако, что особенную «гибкость», стремление «войти в положение» поставщиков Германии выказывал У. Черчилль. Он добивался и добился от президента принятия тактики «малых шагов», дабы не подвергать клиентов рейха нацистскому гневу [781] .
Упоминание президентом в телеграмме премьеру (21 апреля 1944 года) нефтяного рычага [782] может быть истолковано как свидетельство того, что он плоховато ориентировался в ситуации. Западная пропаганда много наговорила о «нефтяной реке», якобы открывшейся после подписания советско-германского договора 23 августа 1939 года. Как обстояло в жизни? В январе 1940 года эксперты комитета начальников штабов Англии докладывали, что нефтепродукты из СССР составляли менее 2 процентов общего объема немецкого импорта [783] . В январе-мае 1941 года из Советского Союза в Германию было поставлено 306 884 тонны нефти, или около половины того, что ежегодно на протяжении почти всей войны перепадало немцам от американских фирм по испанскому каналу. В 1944 году немцы получали через Испанию в среднем по 48 тысяч тонн в месяц бензина и нефти. К этому можно прибавить, что с помощью «Стандарт ойл» немцы в 1943–1944 годах наладили производство в рейхе высокооктанового авиационного горючего [784] . Получается, что чуть ли не всю войну каждые восьмая-седьмая подводная лодка, самолет и танк Германии, использовавшиеся против СССР и самих США, приводились в движение горючим, которое закачивалось из западных бензоколонок.