К концу июля 1945 года ЕКК подготовила по инициативе советской стороны соглашение о некоторых дополнительных требованиях к Германии. В нем регулировались вопросы разоружения и демилитаризации Германии; возвращения на родину военнопленных, интернированных и насильственно угнанных граждан Объединенных Наций; ликвидации нацистского режима и выдачи военных преступников; контроля над экономикой Германии.
Однако мы забежали вперед. Конференция в Крыму вроде бы все основное расставила по местам. Черчилль переживал неудачу: президент больше поглядывал в сторону СССР, чем Великобритании. Из суфлера стать статистом? Смирить гордыню? И это после стольких трудов, в пяти минутах от звездного часа, когда должны были восторжествовать его напор, хватка, преданность своей идефикс?
В послании президенту США от 8 января 1945 года Черчилль требовал, рекомендовал, умолял: нужна жесткая линия в отношении СССР, ибо «конец войны может оказаться более разочаровывающим, чем конец прошлой» [911] . Ч. Моран, не чуждый премьеру человек, напишет позднее: с некоторых пор Черчилль «больше не говорит о Гитлере, он толкует об опасности коммунизма» [912] .
Шарль Луи Монтескье заметил в своих «Персидских письмах»: «Государь утешается в потере одной крепости тем, что берет другую». Британские монархи царствуют, но не управляют. Премьер не царствует, но управляет, и брать крепости – его удел. Имелись ли еще в запасе крепости, желавшие вручить ключи именно Черчиллю? Мир так велик, что нет такого, чего не было бы, гласит китайская мудрость. Не случайно на январь-май 1945 года падает такое количество тайных контактов с рейхом, которого с лихвой достало бы на все годы войны.
Помимо моделей «почетного» мира, составлявшихся в ряде случаев под диктовку Гитлера («меморандум Риббентропа» от 19 января 1945 года, телеграфное указание Риббентропа от 16 февраля 1945 года немецким диппредставителям в Ирландии, Португалии, Италии и Ватикане [913] ), западным державам был известен ряд планов, авторами которых выступали имперские министры и видные деятели национал-социалистской партии – НСДАП. «Генеральный план на 1945 год» А. Шпеера включал следующий пункт: «Полный роспуск Западного фронта даст нам исключительную возможность не только помешать крушению, но и откроет невиданные возможности на будущее». Показательно, что даже «уравновешенный» Шпеер заявлял претензии на Австрию, Венгрию, часть Югославии, а Советскому Союзу отводил роль поставщика сырья.
30 января 1945 года Шпеер направил Гитлеру меморандум, в котором доказывал абсолютную бесперспективность войны, невозможность с утратой Силезии удовлетворять минимальные потребности фронта в боеприпасах, оружии и танках. Министр призывал подумать о людях [914] .
Свою точку зрения – «экономически» война безвозвратно проиграна, и из этого должны незамедлительно делаться радикальные выводы – Шпеер довел до сведения трехсот крупнейших предпринимателей, поощряя их к действию. Эти и последующие шаги Шпеера предполагали незаурядное мужество, особенно после предупреждения фюрера 27 января 1945 года, сделанного в ответ на «пораженческий» доклад Гудериана: «Кто в разговорах с другими станет утверждать, что война проиграна, будет обвинен в измене со всеми последствиями для него самого и его семьи. Я позабочусь о том, чтобы это применялось без скидок на ранг и авторитет» [915] .
Герделер не прекращал попыток свести вместе Германию и западные державы, даже находясь в заключении. В письме «шведскому другу» (Я. Валленбергу) 8 ноября 1944 года он отмечал: «Поскольку Англия не может рассчитывать на крах национал-социализма, она должна заключить перемирие с нынешней Германией. Иначе борьба с национал-социализмом будет стоить ей будущего… Общая катастрофа при продолжении борьбы неизбежна. Таким образом, Англии придется терпеть национал-социализм; тогда она сможет решить польский вопрос. У меня есть готовый спасительный для Европы и удовлетворяющий Англию и США мирный план… Я знаю, что нацисты под моим влиянием, оказываемым из тюрьмы, ограничили свои военные цели и будут сотрудничать; необходимость внутренних реформ придет автоматически, если я и мои друзья останемся живы. Поскольку мы приговорены к казни, надо действовать быстро… Сначала все должно делаться закулисно, скрытно от России. Я заклинаю Вас проявить инициативу» [916] .
Бывший обер-бургомистр изъявил готовность принять предложение Гиммлера, чтобы использовать свои связи с шведским королем, а также при посредничестве сионистского лидера Вейцмана с Черчиллем для быстрого окончания войны на сносных условиях. Но в плату за услуги он запросил свободы. Гиммлер на это не пошел. Герделер попытался заинтересовать своей персоной Гитлера. Без успеха.
Известно, что Кальтенбруннер систематически информировал Гитлера обо всем, чем занимался заключенный. Впечатление таково, что некоторые из соображений Герделера преломились в диктовке фюрера, обретшей вид «меморандума Риббентропа». Во всяком случае, созвучия заметны, акценты расставлены примерно одинаково, смысловой строй близок: «дальнейшее ослабление Германии является для англичан и американцев самоубийством»; необходимость заменить политику «баланса сил» внутри Европы новым балансом – «Германия, Европа, Англия против мощного Советского Союза». Касательно Азии Гитлер-Риббентроп шли дальше Герделера. Нацистские руководители соблазняли американцев и англичан обещанием подключить Японию к борьбе против СССР, выведя ее, естественно, из войны с США и Англией.
Из сочинения в сочинение некоторых истолкователей былого кочует завуалированный или набранный крупным шрифтом тезис о том, что Гитлер дважды виновен перед «Германией»: безрассудством и одержимостью. Фюрер якобы помешал генералам вырвать решающие победы, а под конец войны, потеряв всякую ориентировку во времени и пространстве, свел на нет все попытки сговориться против главного врага – Советского Союза, искусно завязывавшиеся с немецкой и англосаксонской сторон.
Что до военных концепций и оперативного руководства войсками, то верно следующее: пока вермахт купался в успехах, Гитлер слыл за величайшего полководца со дня сотворения мира. Поражение, как и положено, стало сиротой. Под занавес глава режима объяснял крах «русского похода», обусловившего общую катастрофу Третьего рейха, тем, что не сумел в 1941 году реализовать свой стратегический замысел и, поддавшись уговорам генералов, разрешил операцию «Тайфун» – штурм Москвы. Объективность требует признать, что замышлявшийся Гитлером прорыв к Волге и Кавказу с обходом Москвы с юга и востока таил в то время, пожалуй, большие опасности для СССР.