– Даю. Угадай, как поймать шесть строггов?
Угрюмый замер. Лоб его был наморщен, темные глаза бегали по сторонам, и казалось, что если как следует прислушаться, то можно будет услышать скрип бешено крутящихся в его круглой голове шестеренок.
– Капканами? – выпалил он.
– Не-а.
– Сетями?
– Не-а.
– Руками?
– Не угадал Угрюмый. Кто не знает, тот от подушки отдыхает! – сказал Крюгер и перевернулся на другой бок.
– Слышь, ты… эта… ты прекращай! Колись, как их поймать?!
– Кого? – недоуменно спросил Крюгер.
– Шесть строггов, кого же еще!
– А-а… – Диверсант зевнул и устроился поудобнее. – Очень просто: надо сперва поймать десять, а потом выпустить четырех.
От дружного хохота затряслись стены.
– Меньше знаешь – крепче спишь, Угрюмый. Подушка тебе не нужна.
– Дурацкая загадка, такая же, как и автор! – сердито сказал Угрюмый. – От разговоров с тобой меня только в сортир тянет. Где у тебя туалетная бумага?
– А зачем тебе бумага? – недоуменно спросил Крюгер. – У тебя что, майка слишком короткая?
– Поостри, поостри… остряк… У тебя язык острый, а у меня задница волосатая… Намек улавливаешь? – ворчал Угрюмый, вынув из рюкзака приятеля рулон и отматывая с него добрых метра полтора бумаги.
– Куда столько накрутил?! – возмутился Крюгер.
– Не жлобствуй для друзей! – уже на ходу огрызнулся Угрюмый.
– Это ты, что ли, друг?! Полрулона смотал, паразит! Иди, иди! – сказал он вслед Угрюмому. – Смотри только, спину не запачкай. А назад вернемся, своей мохнатой задницей потолки в казарме побелишь.
Угрюмый злобно плюнул в его сторону и скрылся за ящиками. Через минуту оттуда понеслись жуткие военные частушки:
Диверсантом я родился
И хожу как живорез.
Когда мать меня рожала,
Я и то с рэйлганом лез!
Меня били, колотили,
В три кола, четыре гири,
Мне, мальчишке, нипочем
Не прибьют и кирпичом!
Финка-ножик, финка-ножик,
Позолоченный носок,
Кто со мной подраться хочет,
Заготовь на гроб досок!
Ножик вострый, ножик вострый,
Ножик вострый – он кривой!
Когда в тело он вопьется,
Тянет кишки за собой!
По спине ходила гиря,
По зубам ходил кулак,
По затылку – кирпичина,
Я валялся, как дурак!
Пение резко оборвалось, и из-за ящиков донеслось натужное мычание. А через несколько секунд, ввиду резко наступившего облегчения, Угрюмый снова радостно заголосил:
Бандерлоги! Кто на нас,
На таких молоденьких?
Мы вас всех перестреляем
Из рэйлганов новеньких!
Еще минут десять Угрюмый горланил свою любимую сортирную песню «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат», перемежая лирические куплеты натужными завываниями и зверским уханьем, но никто его не слушал, потому как все уже спали мертвецким сном. В конце концов, закончив свое нелегкое дело, он вылез из-за ящиков и тоже увалился спать на полу, но только в другом углу.
Пока все дрыхли, Пушистый и Гоблин бдели на постах. Пушистый ковырял ножом под ногтями, а Гоблин думал всякие думы…
…Исповедуемая войсками Империи военная доктрина была незатейлива и стара как мир: сперва разнести все с воздуха, а потом зачистить недобитые остатки сопротивления в труднодоступных углах. Занимались этим разведывательно-диверсионные подразделения. На Строггосе вопрос отрабатывала гвардейская дивизия «Мертвая Голова», а в ее составе – батальон «Пернатый Змей», бойцы которого и находились сейчас в подземелье.
Строгги быстро смекнули, что к чему, и принимали активные меры к уничтожению диверсионных групп. У них этим занимались особые, специально подготовленные зондеркоманды, за небывалую ловкость и прыть называвшиеся в войсках землян «бандерлогами». Бандерлоги искусно устраивали засады, всегда старались взять противников живьем и без крайней нужды в огневые соприкосновения не вступали.
Об участи попавших в плен начали узнавать только тогда, когда стали захватывать подземные тюрьмы. Участь пленных была настолько страшна, что каждый диверсант всегда носил в специальном кармане особую гранату «Прощай, Родина!» для самоликвидации. Бандерлоги никогда не убивали пленных просто так, а глумились над ними по полной программе: вытаскивали жилы, снимали заживо кожу. Командирам групп они отрезали руки, ноги, нос, уши, язык, выкалывали глаза и в таком виде выкидывали их на поверхность возле лагерей землян.
Таким образом, при встрече пощады не ждали ни те ни другие, ни о какой сдаче в плен с обеих сторон не могло быть и речи. Тем не менее такое время от времени случалось. Бандерлоги знали свои подземелья, как крысы родную помойку, и действовали отчаянно смело. Солдаты они были просто страшные, бились всегда до последнего и стояли насмерть. Диверсанты их очень уважали как коллег и противников. Но при встречах убивали всех и безо всякой жалости, потому как приручению и перевоспитанию монстры не поддавались.
Раз ребята сидят где-то и живы, значит, взяли их бандерлоги. Гас сказал, что их убивают… Стало быть, если кого и вытащим, то уже не всех… Ладно, кто бы их там ни взял, мало им не покажется.
Через час Гоблин растряс спящего Угрюмого:
– Угрюмый… Слышь, Угрюмый! Кончай этот геморройный расслабон, буди ребят.
Боец молча встал и направился в другой угол. Там он вяло пнул сапогом под зад Крюгера и сонно пробубнил:
– Подъем, воин… Вставай, скотина, трибунал проспишь!
Крюгер хотел лягнуть его в ответ, но мелкий Угрюмый ловко отскочил и принялся с теми же словами пинать Демона. От сапога сержанта отскочить не удалось, и Угрюмый отбежал и сторону, потирая ушибленный бок и грязно ругаясь.
Два диверсанта молча поднялись и быстро собрались.
– Угрюмый, ты сам нас найдешь? – спросил Гоблин.
– Ну, я даже не знаю… Вы только не расползайтесь, когда кучей идут – я лучше чувствую, – с подозрением посмотрев на часы, ответил Угрюмый.
– Если потеряемся – встреча у казармы, на заднем дворе. Возле деревянного камня.
– Ага, – подхватил Гоблин. – Пароль старый – трусы на голове.
Через десять минут все трое ушли не попрощавшись. Прощание было дурной приметой, да и сантиментами тут никто не страдал.
Еще через два часа быстрого хода по трубам вентиляции и канализации особая группа «Упырь» выбралась на оперативный простор и бодро зашагала по широкому, аккуратно вымощенному металлическими плитами руслу подземной реки. Все подземные сооружения располагались по большей части в естественных подземных пустотах, благо Строггос изнутри был похож на огромный швейцарский сыр. Поговаривали, что когда-то в его недрах жили гигантские черви, нарывшие повсюду ходов для передвижения по своим червячным делам. Солдат это особо не интересовало, лишь бы ходить было удобно.