И правда: порядок – есть порядок. Нарушил – отвечай. Лесовеки и хищный куст были у себя дома, а вот этот глупый мальчишка – нет. Пускай теперь мучается – поделом.
Конечно, прошел бы внешний десятник Нур мимо, и остался бы от паренька лишь мешок костей… Да вот только внимание свинорылого вдруг привлек небольшой штабелек из пиленых досок! Ну, точно – ворованных! Как говорится – полный сортимент.
Нур и раньше догадывался, что кто-то из молодых лесовеков, кооперируясь с хищными деревьями, ворует с пилорамы доски, а затем – в обход господских купцов – втихаря толкает их маркитантам. Догадывался. Но доказать ничего не мог.
А теперь вот понятно, где они эти доски прячут! Ворюги поганые… Попались – ага!
Больше не думая, десятник выскочил из-за кустов:
– Стоять! Именем Великого господина!
Вообще-то именем Великого господина можно было тут и остаться – место-то глухое, кричи не кричи. На себя только можно было надеяться, только на себя. Вот и десятник надеялся, постоянно таскал с собой смоляной факел да коробок спичек из тех полезных «штук», что иногда притаскивали мальчишки. Этими штуками – «спичками» – можно было факел зажечь враз.
Что свинорылый и сделал.
– Стоять, кому сказано! Враз пожгу!
Угроза была нешуточная. Рыпнулись бы ворюги – пожег бы враз.
– Парня отпустите…
Свидетель нужен был, как же без него-то? Лесовеки потом отопрутся, скажут – не наши доски, и вообще, нас тут не было никогда. Так что свидетель нужен… повезло пацану.
Лесовеки, словно завороженные, следили за пылающим факелом. Куст же оказался не столь умным… или же, наоборот, сам себе умником показался, решил свидетеля тут же убрать!
Начал душить, оплел ветками… парнишка задыхаться стал, покраснел…
Нур и думать не стал – швырнул факел да крикнул мальчишке:
– Беги!!
Глупый куст вспыхнул сразу, на глазах обуглились ветки. Парень дернулся… да выпрыгнуть бы не успел, кабы не Нур. Ухватил пацана за волосы, дернул, оттащил… Тем временем лесовеки, не будь дураки, свалили по-тихому, и в лесу искать их было бесполезно. Так ничего и не доказали потом. А доски краденые на спаленный куст свалили. Мол, он их и украл, собака алчная. Так и списали дело.
С той поры лесовеки десятника недолюбливали, а вот спасенный мальчишка – Вран – к свинорылому привязался. Буквально по пятам ходил, называл «дядюшкой Нуром». Десятник поначалу хотел было парня прогнать, да потом передумал. Слишком уж много тайных лесных местечек Вран знал да везде шастал. Такой мог и пригодиться, тем более – сирота.
Купил Нур по дешевке челнок да отдал Врану – работай! Перевози людишек из дальних лесов – плохо ли? Заработок – по-честному: две трети – десятнику, треть – Врану.
– Обманешь – лесовекам отдам, – договариваясь, на всякий случай пригрозил свинорылый.
– Что ты, дядюшка Нур! Я – честный.
– Смотри-и-и…
Так что с лесовеками с тех пор по-разному было. Но хозяйскую волю выполняли все.
– Вот что, Кузбеш. Из крепости девка сбежала. Сама тощая, волосы светлые, как солома, глаза зеленые. Наглая. В платье одета богатое, тоже зеленое, с золоченой вышивкой.
– Платье-то и сменить недолго, – прошамкал-проскрипел лесовек. – Что с ней делать-то?
– Ни в коем разе не убивать! – предупреждая, Нур повысил голос. – Поймать и доставить в крепость.
– С зелеными глазами, наглая… Особых примет нет?
– Нет.
– Таких девок много.
– Вот всех и тащите, – засмеялся десятник. – А мы уж, в крепости, разберемся, кто есть кто.
«Мы! В крепости!» – именно так и сказал Нур, ничуть не скрывая своей гордости и прекрасно чувствуя исходящую от Кузбеша злобную и бессильную зависть. Все правильно – пусть завидует. Так и должно быть!
Простившись с лесовеком, свинорылый вновь вскочил в седло и погнал фенакодуса к Волхову. Выбрался на идущую вдоль реки тропинку да неспешно поехал себе вниз по течению, искоса поглядывая на попадавшихся по пути рыбаков.
Кто-то из них узнавал десятника, приветственно махал рукой, кланялся. Кто-то не узнавал… или делал вид, что не узнавал, и таких Нур брал на заметку, чтоб прищучить, навредить при первом же удобном случае. А что случай такой рано или поздно представится, десятник ни капельки не сомневался. Тем более что на свою память свинорылый еще не жаловался.
Ага… и эти вот не поклонились. Три челна ближе к середине реки. Могли, правда, и впрямь не заметить – далеко. Кто б это мог быть? Ладно, в деревне потом узнать можно.
А вот этот – узнал! Углядел еще издали, погнал челнок к берегу – только весла махали! Закричал радостно:
– Ох ты, раскудрит твою так разэтак! Эгей, дядюшка Нур! Тебя ли вижу?
– Меня, меня, кого же еще-то?
Десятник спешился и, добродушно усмехаясь, помог челноку причалить – ухватил брошенную Враном веревку.
– Дело, парень, до тебя есть.
– Какое дело, дядюшка? Говори – все исполню, сам знаешь.
Синие глаза мальчишки сверкнули, как два сапфира. Синие глаза, румяные щеки, золотистые волосы… Приятный молодой человек. Особенно когда не ругается, а говорит вежливо.
– Дело такое, Вран. Тайное. Короче, рыбачить ты сейчас будешь вот у этого бережка, недалеко от опоры мостика старого.
– Раскудрит-т твою! Там же клева нет, дядюшка!
– Не рыбу будешь ловить – девчонку, – ухмыльнулся Нур.
– Девчонку?! – Синие глаза снова сверкнули, на этот раз – удивленно. – Так-раста-а-ак…
– Зеленоглазая, тощая, волосы – такие же, как у тебя, – быстро перечислил приметы десятник.
– Ой-йо-о!
– Да не перебивай ты! Одета в платье зеленое, на вид – лет шестнадцать – двадцать. Как-то так. Говорит не по-здешнему, наглая. Короче, увидишь – не спутаешь.
– И что с ней делать?
– В бункере старом запереть и мне доложить без промедленья.
Вран хлопнул ресницами:
– А в бункер-то я ее – как?
– Тут уж сам соображай, не дурак.
– Так-раста-а-ак… Ладно, дядюшка, сделаю. А девчонка эта точно объявится?
– Может, да, а может – нет, – повел покатыми плечищами свинорылый. – Твое дело – ждать и быть готовым. Всегда. Начиная с этого дня и до моего особого распоряжения. Понял все? Исполняй.
– Дядюшка… – Едва десятник взгромоздился в седло, Вран выскочил из лодки, подбежал, прищурился хитровато, склонив голову набок. – Тут один болотник повадился мою рыбу красть. Я обещал гранату бросить.
– Обещал, так брось.
– Так нету гранаты-то, – вздохнул мальчишка. – Дашь?