– Того насильника с террасы?
– Именно. Я не знаю никого настолько же романтичного, – пожаловалась она Максу.
– Тебе не кажется, что ожидание аристократа, умершего несколько сотен лет назад, несколько ограничивает тебя в выборе?
– Я надеюсь, в ближайшем будущем изобретут машину времени, – улыбнулась Аллегра. – А пока меня греет моя фантазия.
Макс поднял брови.
– Ну, если это тебя возбуждает, – сказал он, и они тут же погрузились в молчание.
Он возбуждал ее. Пульс Аллегры зашкаливал, когда она вспоминала ту ночь: как они сжимали друг друга в объятиях, обезумевшие от страсти. Это было дико, неистово, исступленно, непристойно. Щеки Аллегры вспыхнули, когда она подумала о том, что вытворял Макс и что она делала с ним. Она его тоже возбуждала.
Они возбуждали друг друга.
Отчаянно пытаясь отогнать те воспоминания, Аллегра радовалась молчанию Макса. Вечером в закоулках Найтсбриджа тихо, за исключением случайного такси, проезжающего мимо, – щелканье двигателя и шарканье шин по мокрому асфальту. К счастью, Аллегра надела сапоги, а не гламурные туфли на шпильках, в которых давно бы споткнулась. По крайней мере, эта обувь удобная – ну, относительно. Танкетка, возможно, высоковата – Аллегре нужно быть осторожной, чтобы не подвернуть лодыжку, – но в остальном сапоги почти так же хороши, как кроссовки, которые Макс как-то предложил ей носить на работу.
Макс. Почему все всегда возвращалось к нему?
Аллегра мучительно осознавала его присутствие рядом – слегка ссутулившийся, руки в карманах брюк. Влажные волосы поблескивали, когда он проходил под уличными фонарями. Макс казался погруженным в себя, и Аллегре было любопытно, думает ли он о Шофраре. Через неделю его уже не будет здесь.
Что-то вроде паники пронзило Аллегру при этой мысли, она невольно вздрогнула.
– Тебе холодно? – Макс посмотрел на нее.
– Нет, не очень.
Он нахмурился, изучая ее легкий жакет.
– В этом не согреешься. Ты не захватила пальто?
– Нет, я…
Но Макс уже снимал пиджак и накидывал его Аллегре на плечи. Он хранил тепло его тела, а тяжелый материал как-то обнадеживал.
– Мне не холодно, – сказал он, – кроме того, не важно, если рубашка испортится. Никогда и ни за что ее больше не надену!
– Честно говоря, это был не совсем ты, – заметила Аллегра, закутываясь плотнее, и Макс чуть заметно улыбнулся.
– Только Дики не говори. Это разобьет его сердце.
Ей хотелось взять Макса за руку, опереться на него, но она не могла этого сделать. Нужно показать Максу, что она спокойно воспринимает его отъезд, что уже выбросила из головы ту ночь, как и обещала.
Аллегра подняла подбородок и заставила себя широко улыбнуться.
– Не думаю, что тебе очень понадобится стильный гардероб в Шофраре, – с наигранной веселостью заметила она.
– Нет. Белые рубашки с коротким рукавом, шорты, длинные брюки для деловых встреч, вот и все, – согласился Макс. – Мне больше не нужно будет дрожать над своим гардеробом.
Улыбка Аллегры растаяла.
– Жизнь вдали от моды. Это сделает тебя счастливым.
– Да, – неуверенно подтвердил Макс. Конечно, он будет там счастлив. Никаких стилистов. Никаких уроков танцев. Никто не заставляет закатывать манжеты, не нужно задумываться, что надеть. Больше никакого беспорядка в доме.
И никакой Аллегры.
От этой обжигающе холодной мысли у него перехватило дух. Все к лучшему, конечно, только к лучшему, отчаянно напоминал себе Макс. Отъезд в Шофрар – следующий шаг в его карьере. Именно для этого он работал, этого хотел. Ему там обязательно понравится.
Но он будет скучать по Аллегре, отрицать это бессмысленно.
Они медленно продвигались к Слоун-стрит по переулку с антикварными лавками и художественными галереями. Многие были еще открыты, и Аллегра с Максом прошли мимо нескольких вернисажей, подобных тому, с которого только что сбежали.
Аллегра была погружена в свои мысли, ее взгляд задумчиво скользил по витринам, а значит, Макс мог наслаждаться ее профилем. Когда она стала такой прекрасной для него? Взгляд Макса отдыхал на нежной щеке, на тонкой линии подбородка, грациозном изгибе шеи. Он не видел губ, но точно знал, какие они пухлые, сочные, как они приподнимаются в уголках и изгибаются в улыбке.
Господи, как же он будет скучать по Аллегре.
– Ох… – Внимание Аллегры привлекла одна картина, выставленная в окне галереи.
Это была небольшая и совсем простая работа, художник изобразил женщину с чашей. Больше ничего. Но что-то в красках и формах притягивало взгляд. По сравнению с ней инсталляции Дигби Фокса казались еще большей безвкусицей. Эта скромная картина была особенной, хотя Макс затруднялся объяснить почему.
Кутаясь в пиджак, Аллегра наклонилась вперед, чтобы разглядеть имя художника.
– Я так и думала, – объявила она. – Это Яго Форрест. Мне всегда нравились его картины.
Макс подошел ближе, чтобы через ее плечо прочитать надпись. По крайней мере, он собирался прочитать, но почувствовал аромат духов Аллегры, ее тела и уже не смог сосредоточиться.
– Никогда не слышал о Яго Форресте, – сказал он.
– Думаю, как и большинство. Мой школьный учитель рисования был его почитателем, иначе я бы тоже не узнала об этом художнике. Вероятно, жил уединенно… О, оказывается, он умер в прошлом году. – Аллегра читала табличку. Прислонившись к окну, она вглядывалась в галерею через стекло. – Там написано, что это ретроспективная выставка его работ.
– Почему бы нам не зайти и не посмотреть? – неожиданно для себя предложил Макс. Если бы его спросили накануне, пойдет ли он добровольно в художественную галерею, Макс бы усмехнулся, но маленькая картинка в окне словно манила его внутрь. – По крайней мере, посмотрим на настоящее искусство, а не на груду мусора.
Внутри было тихо и спокойно, в отличие от вызывающей агрессивности галереи, которую они недавно покинули. Поразительно красивая женщина с рыжими локонами поприветствовала их и сказала, что они могут побродить по залам. При этом она так пристально смотрела на Аллегру, что та почувствовала себя неловко.
– Если вы уже закрываетесь…
– Нет, все в порядке. Извините, я засмотрелась на вас, – призналась женщина со слабым акцентом, происхождение которого Макс не смог определить. Пожалуй, Восточная Европа. – Мы раньше не встречались?
– Я уверена, что запомнила бы вас, – ответила Аллегра. – У вас такие роскошные волосы.
– Спасибо. – Женщина немного застенчиво прикоснулась к ним. – Я, возможно, слишком стара для таких длинных волос, но Яго никогда не позволил бы мне их обрезать.
Как выяснилось, ее звали Броня и она была музой Яго Форреста на протяжении почти двадцати лет, живя с ним в уединенном великолепии труднодоступной части Испании. Она рассказала Аллегре, что Яго отказывался встречаться с кем-либо, но после его смерти она решила выставить его работы.