– Мне жаль, но я ничего не понимаю, – сказал он.
Он еще раз посмотрел на свое имя, на рисунок судна и на предполагаемую арифметическую задачу.
Четырнадцать?
Поскольку номера кают на «Султане» были четырехзначными, это могло быть указанием на номер палубы. На четырнадцатой палубе находился бассейн с водяным желобом, бар-мороженое, площадка для отработки ударов по мячу при игре в гольф и манеж для бега трусцой.
– Что ты имеешь в виду, написав «одиннадцать плюс три»? – спросил он.
Ее взгляд помрачнел. Казалось, что она разозлилась, словно расспросы начинали действовать ей на нервы, тем не менее она снова поднесла сенсорный карандаш к экрану компьютера:
«Моя мама».
– Твоя мама? – оживившись, спросил Мартин. – А тебе известно, жива ли она еще?
Анук печально кивнула. Из ее глаз по щекам потекли слезы. Мартин не мог поверить тому, что за столь короткое время ему удалось получить от малышки так много информации, даже если большая часть этих сведений была ему не совсем понятна.
– Я думаю, что будет лучше, если мы сделаем небольшой перерыв, – сказал он. У Анук был утомленный вид. – Ты хочешь, чтобы я тебе что-нибудь принес? – спросил он ее.
Малышка в последний раз взяла в руку сенсорный карандаш и написала под рисунком корабля:
«Елена».
Потом она снова сунула в рот большой палец и отвернулась от Мартина, словно хотела недвусмысленно дать ему понять, что ей больше нечего сказать.
– Я пойду посмотрю, где ее можно найти, – сказал Мартин и уже хотел отправиться на поиски судового врача, когда вновь раздался сигнал тревоги.
Наоми
«Я убила свою лучшую подругу», – набрала на клавиатуре ноутбука Наоми Ламар, сидя на полу в своей похожей на колодец темнице.
«Нам с Мел было по десять лет, и мы обе сидели под домашним арестом, потому что в очередной раз нарушили запрет и играли в заброшенном гравийном карьере. Была среда, и наши родители работали, а мы, несмотря на арест, во второй половине дня тайком выбрались из дома и встретились – ну разумеется – в карьере. Это произошло незадолго до того, как мы собирались уходить, чтобы успеть домой до прихода родителей, когда Мел решила еще разок съехать на полиэтиленовом пакете с северного склона. Ее засыпала песчаная лавина, под которой она мгновенно исчезла. Я кричала, звала на помощь, пыталась голыми руками откопать ее, однако я так и не смогла ее найти. Земля буквально поглотила ее. Когда я прокралась домой, то не решилась рассказать родителям о случившемся. Через два дня Мел нашли, и все решили, что она одна сбежала из дому. И сегодня я думаю о том, что, возможно, она погибла из-за меня и что ее можно было бы спасти, если бы я все-таки подняла тревогу. Это самое ужасное, что я совершила когда-либо в своей жизни».
Она написала это девять дней тому назад. Наоми отправила ноутбук наверх вместе с ведром. Голодные колики в желудке уже было невозможно терпеть, однако через несколько часов вниз опустили не еду, а один только компьютер с ответом паука:
«Это НЕ самое ужасное, что ты совершила в своей жизни».
И сразу же под этой строкой:
«За каждым неправильным ответом последует наказание».
Два часа спустя вниз опустили миску с рисом и надписью: «Spirometra mansoni».
Она была вынуждена съесть рис. Иначе она умерла бы с голоду. В то время Наоми еще считала, что немедленная смерть была большим злом.
Однако оказалось, что это не так.
Осознавать, что внутри себя носишь возбудителя болезни, самого страшного ленточного глиста, который медленно пожирает тебя изнутри, – это было самым ужасным, что может случиться с человеком.
Наоми была уверена, что паук знал это.
Ему нужны были ответы, признание, а их он получал только тогда, когда его жертва забывала об инстинкте самосохранения. До сих пор мысль о маленькой дочурке не давала Наоми умереть. Но теперь ужас, который с каждым днем медленно распространялся под ее кожей все дальше и дальше, вплоть до области глаза, вытеснил всякое желание жить.
«Что было самым ужасным из того, что ты совершила в своей жизни?»
«Мне так жаль, Анук», – прошептала Наоми и взяла в руки компьютер. Пальцами, ногти которых не обрезались уже несколько недель, она набрала на клавиатуре свое второе признание:
«Я изменила мужу. Самым отвратительным образом. Я занималась сексом за деньги».
После этого она захлопнула ноутбук, натянула на его корпус полиэтиленовый пакет и положила в ведро. Она несколько раз дернула за веревку и, расчесывая себя до крови, теперь ждала, чтобы паук поднял ведро наверх. Наоми надеялась, что паук останется доволен ее ответом.
И тогда она сможет наконец умереть.
Тем временем Мартин остался на палубе почти в полном одиночестве, уже наступил октябрь, и здесь было довольно свежо. Все остальные пассажиры из его спасательной группы поспешили снова покинуть место сбора у пункта обучения подводному плаванию, после того как незадолго до окончания занятий, на которых отрабатывались действия при кораблекрушении, небо затянулось плотными серыми облаками, из них сейчас же пошел противный, моросящий дождь, от которого сразу промокла вся одежда.
Но Мартина это нисколько не волновало. У него не было прически, о которой следовало беспокоиться, на нем была такая одежда, которую уже давно пора было стирать, а простуда при его теперешнем состоянии могла бы даже считаться выздоровлением.
Ему было плохо, что объяснялось не только усталостью и волнением моря, которое настоящему морскому волку, возможно, показалось бы не более чем бульканьем в вихревой ванне для водолечения. Мартин чувствовал, что приближалось время, когда ему придется обратиться в корабельную аптеку за вомексом.
Словно повинуясь телепатическому приказу, к перилам подошла Елена Бек и остановилась около него. Ее прозрачная водонепроницаемая накидка с капюшоном и униформа была более подходящей одеждой для такой погоды, чем его куртка. В одной руке она держала спасательный жилет, а в другой черный медицинский чемоданчик, который в ее тонких руках казался грубым.
– Вот вы где, – сказала она, устремив взгляд вдаль.
Все пассажиры, ожидавшие получить во время трансатлантического рейса незабываемое впечатление от исполинского величия океана, уже сейчас поняли, что их ожидания полностью оправдались. Куда ни посмотришь, повсюду была только вода и ничего больше. Ни клочка суши, ни одного другого судна. Только бесконечные, черно-синие, бурные океанские просторы.
«Если бы поверхность Луны была покрыта водой, она бы выглядела точно так же», – подумал Мартин.
Многие видели в океане символ вечности и мощи природы. Он же видел в этих волнах лишь сырую могилу.