Профессор проснулся. Он весь дрожал, как в лихорадке. Зубастая муха исчезла, но хруст повторился. Ученый приподнялся на локте.

Послышался короткий щелчок замка, затем вкрадчивый скрип двери. На фоне окна мелькнул темный силуэт. Кто-то осторожно подошел к столу и наклонился над ним. В узком луче карманного фонарика блеснули крышки пластиковых баночек.

– Кто вы? – испуганно спросил ученый, привстав на диване.

– Т-с-с, – предостерегающе зашипел незнакомец, сгреб наперстки в пакет и стал, пятясь, отступать к двери.

– Стой! – Брегель вскочил, настиг похитителя и попытался вырвать пакет, но вор держался за него мертвой хваткой.

Ученый двумя руками вцепился в шевелюру непрошеного гостя, потянул ее на себя и вдруг с ужасом почувствовал, как голова пришельца отделяется от тела. Но злоумышленник и теперь не прекратил сопротивляться.

От сильного толчка Джонатан Брегель оказался на полу в обнимку со страшным трофеем, который сплющился под ним и превратился в мохнатый коврик. Какой-то жесткий предмет со стуком упал на пол.

Обезглавленный грабитель выскочил из помещения. Хлопнула дверь. Во дворе взревел мотор.

Через минуту в салоне патрульного автомобиля сержанта Гудмана послышался встревоженный голос дежурного по отделению:

– Вилли, на тебя с превышением скорости движется машина!

Полицейский поднял голову и увидел вдали две желтые фары.

– Понял. Вижу.

Автомобиль Гиббона быстро развернулся и встал поперек дороги. Сержант решил преждевременно не включать мигалку, чтобы не спугнуть нарушителя.

«Пусть подъедет ближе. Врублю, когда ему деваться будет некуда», – решил он.

Лихач заметил препятствие. Он, не снижая скорости, замигал дальним светом, требуя освободить проезд, но в конце концов вынужден был замедлиться. Тут полицейский автомобиль взорвался синими молниями.

Сержант выскочил из машины и быстрыми шагами приблизился к нарушителю, сидевшему в темно-бордовом «Форде».

– Доброе утро, сэр! Я – сержант Гудман. Вы превысили скоростной режим! Предъявите, пожалуйста, документы!

Водитель «Форда» приоткрыл окошко и передал полицейскому удостоверение. С фотографии на Гудмана смотрел усатый мужчина с роскошной шевелюрой, а этот тип за рулем был почти лысый.

– Карлос Родригес? – спросил сержант, переводя взгляд с документа на водителя.

– Да, Родригес, – подтвердил нарушитель скоростного режима и поспешно закивал плешивой головой.

Сержант зажмурился, снова открыл глаза и уставился на человека, сидевшего за рулем. Усы, овал лица, разрез глаз – те же, а волос на голове нет.

Заметив изумление на физиономии полицейского, водитель «Форда» провел ладонью по тому месту, где у него должна была быть пышная прическа, и хрипло сказал:

– Вчера подстригся, сэр.

Гиббон опять зажмурился. Страж порядка готов был поклясться, что на той голове, которую он видел перед собой, даже за пять лет ничего приличного вырастить невозможно, в каких бы клиниках ни лечиться и какими бы лосьонами ни поливаться.

– Извините, мистер Родригес, но я вынужден… – Рука патрульного потянулась к нагрудному карману, чтобы спрятать туда документ подозрительного мексиканца.

Победа

Когда рассвело, Змеелов с Эрвином осмотрели место ночной перестрелки. За одним из кустов, подогнув под себя ногу, лежал Бенджамин. Чуть ниже валялся его автомат. Под телом убитого расплылось темное пятно, по лицу ползали большие рыжие муравьи. За валуном в редкой траве поблескивали стреляные гильзы.

Вторым нападавшим был Питер. На тропе, ведущей к вилле, Эрвин нашел черную бейсболку охранника, который, видимо, обронил ее, когда поспешно покидал место столкновения.

«Значит, сейчас они с Роджером забаррикадировались на вилле», – подумал доктор Милтон и решил, что теперь «Калифорния» может беспрепятственно выйти в океан.

Но Змеелов ошибался. К тому времени ни Аптекаря, ни Угрюмого на вилле уже не было. События там развивались следующим образом.

Аптекарь понял, что Змеелову удалось ускользнуть с виллы через окно. Он первым делом велел Питеру и Бенджамину перестрелять подопытных в гроте и вместе с Боцманом организовать надежную охрану «Калифорнии».

С задания Угрюмый вернулся без лаборанта.

– Бенджамин убит, – мрачно доложил он. – Перед входом в грот нас обстреляли из двух автоматов. Бенджамина завалили первой же очередью, мне удалось уйти. Судя по всему, Змеелов привлек на свою сторону Дэна и филиппинцев, убил Боцмана и овладел «Калифорнией».

– Нельзя допустить, чтобы они ушли отсюда живыми, – сказал Аптекарь и нервно покрутил забинтованной головой. – Выбрось с виллы труп Чарльза. Берем оружие, воду, продукты и отправляемся на вершину, к бункеру.

С высоты, господствующей над островом, хорошо просматривались и простреливались тропа, идущая снизу, вход в грот и горловина, стиснутая рифами, через которую «Калифорния» могла выйти в океан. С рассветом Аптекарь с автоматом устроился за камнем, на небольшой площадке перед бункером, и взял на прицел тропу. Угрюмый со снайперской винтовкой и гранатометом залег на уступе, повисшем над пропастью с южной стороны скалы. Он должен был расстрелять яхту в случае ее попытки покинуть закрытую гавань.

Небо оставалось не по сезону ясным. Солнце выкатилось из моря, и его жаркие лучи разбежались по склонам. С высоты сквозь прозрачную морскую воду просматривались прибрежные камни. Белела извилистая полоса прибоя, за которой открывалась густая океанская синева.

Питер накрыл голову футболкой и перевел взгляд на песчаную отмель. На крошечном светлом лоскутке, окруженном громадами скал, ползало какое-то темное существо. Приставив к глазу окуляр оптического прицела, охранник увидел громадную морскую черепаху, выбравшуюся на сушу по каким-то своим делам. Крестики прицела сошлись в самом центре темного панциря.

«Интересно, что станет с черепахой, когда пуля пробьет этот костяной щит? – подумал Питер. – Она задергается или просто останется лежать на песке, с растопыренными лапами и мертвой головой, высунувшейся из панциря?»

Солнечный свет, отраженный мерцающей морской рябью, резал глаза, и охранник пожалел о том, что ему не удалось захватить с собой темные очки. Припекало все сильнее. Тело Питера сделалось безвольным и вялым, голова отяжелела. Кровь стала пульсировать в висках. Веки, воспаленные после бессонной ночи, начали слипаться.

Питер уронил голову, ткнулся носом в острый камень, вздрогнул и заставил себя опять открыть глаза. Выход из грота был пуст, мелкие волны облизывали прибрежные скалы.

Он поискал в прицел отмель. Черепаха, вытянув серую змеиную голову, все так же медленно ползала по песку. Спать было никак нельзя, но удержаться от забытья казалось невозможным. Выстрел мог бы на какое-то время развеять дрему.