– Надо князю доложить. Идем.
– Бабин, огонь открывать в крайнем случае, – приказал майор и поднялся следом за пилотом на борт.
Князь Василий ждал прямо у шлюза.
– Ты сигналил? – с подозрением глядя на Трошкина, спросил он.
– Я, – майор твердо взглянул на князя. – Обложили вас, князь. Ергелан вояка решительный и несговорчивых не любит. Не улетите сию же минуту – останетесь на Мосите навеки.
– Что-то больно много ты знаешь, майор, – Бородач скривился. – Давно тут шпионишь?
– Недавно. Если не верите, взгляните сами.
Пилот тем временем включил обзор в инфракрасном диапазоне, и на боевом экране корабля появилась четкая картинка: до сотни человек, стараясь не шуметь, подтягивали к посадочной площадке тяжелые лучеметы и подносили какие-то ящики. Пилот взял в фокус один из ящиков и увеличил его во весь экран. Маркировка на боку не оставляла сомнений. В ящике лежал сверхмощный фугас марсианского производства.
– Нашими же подарками… – процедил пилот. – Скоты неблагодарные.
Василий заложил руки за спину и покачался с пятки на носок.
– А ты молодец, майор. Не пойму только, зачем тебе меня предупреждать? Или на службу ко мне захотел?
– Мы на верность единожды присягаем, – Трошкин покачал головой. – Это сделка. Я вас от гибели спасаю, а вы меня отсюда вывозите и пять минут эфира даете. Все просто.
– А-а, – Бородач рассмеялся. – Действительно просто. Ладно, майор, мы хоть и враги с тобой, но люди чести. Вывезу тебя, в знак благодарности, но эфир не обещаю. Сам посуди, зачем мне Преображенского предупреждать? Ты ведь про завтрашнее наступление ему поведать хочешь, так? А мне это невыгодно.
– В таком случае высадите нас на Данае.
– Это уж как получится, – Бородач расплылся в кривой улыбке. – Если будет время, может, и высадим. Но вряд ли оно будет. Я, понимаешь ли, на Европу тороплюсь. Вот там и расстанемся. А оттуда, ради бога – звони, телеграфируй, в рупор кричи или курьеров на Землю посылай пассажирским транспортом… Как угодно.
– Оттуда поздно будет.
– Вот именно, – Василий Борисович ухмыльнулся. – Ну как, годится? Или останешься?
– Годится, – Трошкин кивнул.
– Тогда ружьишко свое вон туда брось… И людям своим скажи, чтобы без оружия на борт поднимались. Куценко!
– Я! – откликнулся пилот.
– Проводишь гостей в изолятор! Да запри их хорошенько. А то знаю я этот спецназ штаба армии Каллисто…
Он развернулся на каблуках и, посмеиваясь, удалился в свою каюту.
Рядом с пилотом появились еще трое офицеров, все с оружием наготове.
– Расслабьтесь, – посоветовал Трошкин, отбрасывая винтовку. – Лучше ребят из прикрытия отзовите и поехали уже куда-нибудь…
Майор произнес это настолько уверенно и спокойно, что пилоты действительно расслабились и даже опустили оружие. Трошкин и на самом деле не собирался устраивать захват европейского рейдера. Не ко времени. Изолятор так изолятор. Даже если Бородач отправится прямиком на Европу, он прилетит туда гораздо раньше, чем чиниды начнут наступление. Главное, чтобы князь не смухлевал и отпустил десантников сразу после посадки. Но это уже следующая проблема. Если она возникнет, ее, возможно, придется решать силой, а пока…
А пока главное – улететь с Моситы. Иначе все зря…
…Из запертого изолятора Трошкин не мог видеть и слышать того, что увидели и услышали Бородач и его пилоты буквально через минуту после старта европейских рейдеров с Моситы. Перехваты были сделаны на разных частотах, но почти одновременно. В первом говорилось о преследовании и уничтожении угнанного земным диверсантом истребителя, а во втором – о немедленном начале вторжения.
Рейдеры европейцев только выходили на орбиту, а флот Ергелана уже успешно стартовал в сторону Рубежа. А когда личная эскадра Бородача миновала Рубеж, флот чинидов опережал ее на два прыжка. Он приближался к Натали, попутно уничтожая маяки и гипертрансляторы и оставляя позади себя зону полного радио– и гипермолчания…
Глава 4
Натали… Снег, бело-голубое небо и крупное, яркое, но холодное даже в зените солнце. Ближе к экватору планету покрывает дремучая тайга, а на самом планетарном поясе – теплые лесостепи. Морей мало, но зато они глубоки и богаты живностью. Что и неудивительно. Когда половина планеты скована льдами и круглый год засыпана снегом, выбираться на сушу не очень-то захочется. Но эволюция живой природы предопределена. Какой бы неуютной ни стала суша, ее все равно заселяют живые организмы: сначала бактерии и всякая плесень, чуть позже – растения, затем выползают подышать свихнувшиеся рыбы, появляются всевозможные ящеры, птицы, животные… До человека Натали не докатилась, не успела, но теперь это стало и не важно. Человек пришел извне. Пришел и прочно обосновался среди ее лесов и даже в областях вечных снегов – назвать их полярными не повернется язык.
Трентон выглянул в окно и окинул взглядом бескрайнюю белую пустыню. Гостиница стояла на отшибе, и ее северный фасад смотрел на абсолютно неосвоенную территорию. Вид безусловно скучный, но все-таки приятный. Не космос – и то хорошо. За сорок лет межзвездных странствий космос надоел командору до чертиков. Да еще до таких крупных, что он радовался любому пейзажу, лишь бы из окна, а не из иллюминатора. Можно было, конечно, взять номер с окнами на юг, но там тоже простиралась пустошь, только не заснеженная, а бетонная – посадочные площадки. Плюс терминал космопорта и длинный ряд ангаров. И на востоке ничего примечательного не наблюдалось: вспомогательные постройки, небольшая, но мощная электростанция, в пять тритиевых энергоблоков, и городок для персонала. А с запада к космодрому примыкал складской комплекс – несколько многоэтажных хранилищ неимоверной ширины и бесконечной длины. Даже с десятого этажа гостиницы было невозможно рассмотреть, где заканчиваются эти склады. Они, словно китайская стена, делили местность на снежную целину и освоенную людьми пахоту, вернее – «засеянные» бетоном посадочные поля. В общем, ничего интересного, куда ни гляди. Поэтому Трентон и предпочел север. Он выглядел как-то… честнее. Почему командору пришло на ум именно такое определение, не смог бы, наверное, объяснить и самый ушлый психоаналитик.
Трентон взглянул на часы в наручном компе. Время ланча. Командор привык к регулярному приему пищи и никогда не изменял этой традиции. Режим – основа долголетия. А в возрасте командора вопрос долголетия стоял уже в полный рост.
«Доживешь тут до ста, – Майкл горько усмехнулся. – Уже десять лет, как пора в саду розы выращивать, а я все летаю. Будто заставляет кто…»
Летать никто не заставлял, это верно, но Трентон не мог приказать себе: «Стоп, Майки, пора на отдых», а от начальства такого приказа не поступало. Поскольку начальство испытывало жесточайший дефицит кадров. Что тут добавить? Добровольцы – они во все времена добровольцы. Они-то, кстати сказать, все затяжные войны всегда и выигрывали. Это ж только в блицкриг можно с регулярной армией сыграть, а уж если застряла «военная машина», без ополчения ее не подтолкнуть. Вот и сейчас, когда все упиралось в количество народа, о его возрасте и прочем «качестве» думать не приходилось. «Все, кто способен держать оружие…» – лозунг старый, но сейчас подходящий, как никогда.