Когда Хьюго и тетя Вив задают мне вопросы, я чувствую, как им хочется услышать от меня, что Мэтт вернулся к своим старым трюкам и привычкам. Им хочется похлопать меня по спине и сказать, что я молодец, храбро пыталась сделать из него хорошего отца для Луи, но леопард никогда не избавится от своих пятен.

Мы с Луи проталкиваемся сквозь воскресную толпу. Я вижу Мэтта; он ждет нас у входа в кино. Он машет рукой. Луи мчится к нему, раскинув руки, и обнимает отцовские ноги.

– Привет, Мэтью.

Мэтт наклоняется, взъерошивает волосы Луи.

– Зови меня папой, – говорит он.

Луи сидит между нами, запустив руки в пакет с попкорном. Когда свет меркнет, я ловлю себя на том, что гляжу на Мэтью. Когда он ловит мой взгляд, я отворачиваюсь. Начинается фильм, я закрываю глаза. В первые месяцы нашей близости у меня кружилась голова от любви к Мэтью. Во время работы в школе у меня все трепетало внутри, я ждала вечера, чтобы снова быть вместе с ним. Секс был у нас потрясающий, иногда грубый, иногда поразительно нежный. Когда он выиграл право на дом в Вандсворте, он заявил, что мы отпразднуем вечером это событие. Мы пошли в дорогой ресторан, ели лобстеров, и он достал коробку, выстланную шелком, где лежали черный кружевной бюстгальтер и такие же трусики.

Я помню, как в тот вечер мы вернулись из ресторана, и я надела их для Мэтта. Он лежал на кровати, а я вошла в шелковом халате и, медленно развязав пояс, сбросила его на пол. Я до сих пор помню то магнетическое притяжение, помню, как его глаза встретились с моими в тот первый раз в баре.

После фильма Мэтью предложил нам выпить по чашке горячего шоколада в соседнем кафе. Пока Луи выбирал пирожное, тыкая пальцем во все, где есть взбитые сливки, я решила спросить Мэтью, есть ли у него кто-нибудь.

– После нас с тобой у меня не было никого. – Он ухмыляется, и в нем я угадываю прежнее бахвальство. – Я понимаю, в это трудно поверить. Я не был приверженцем целибата, но мне надо было пройти терапию, восстановиться.

– К кому ты ходил?

– Что? Не понял.

– Ты говорил, что прошел курс подавления агрессивности. Ты ходил к психологу-консультанту? Ты и сейчас ходишь?

Он загадочно глядит на меня.

– Хьюго наводит насчет меня справки?

– Нет, – спокойно отвечаю я. – Мне просто интересно, вот и все.

– Я хожу к Сэму Коулфоксу, – сообщает он, и я со своим вопросом чувствую себя по-дурацки. – Он посоветовал мне пройти курс и не торопиться с близкими отношениями… – Он теребит карту напитков, со стуком кладет ее на стол. – Я больше не доверял себе после того, как обидел тебя. Понимаешь, да и тогда я меньше всего хотел этого. – Он переводит взгляд на Луи, все еще выбирающего пирожные. – Полли, ты была единственная, кто по-настоящему меня понимал. – Его рука ползет к моей. – Я хочу снова узнать тебя. Я рад, что увидел Луи, но не стану отрицать – при виде тебя у меня ожили былые воспоминания. Ведь не все у нас было плохо, правда? Мы оба изменились, поумнели. – Его рука уже накрыла мою, теплая и ласковая. – Представь…

– Не надо, – я выдергиваю руку. – Еще рано.

Он поднимает брови.

– Значит ли это, что со временем?..

– Не знаю, что это значит, – отвечаю я и радуюсь, что Луи вернулся к нашему столу и говорит, что хочет шоколадный эклер.

45
Неделю спустя

– Как вы чувствуете себя сегодня? – спрашивает меня Стефани.

– Я в смятении. Не уверена во всем, честное слово. – Я согласилась встретиться с Мэтью сегодня у меня дома. – Я хочу только поговорить, и все, – сказал он, когда я колебалась, а в моем сознании звучали предостережения Хьюго и тети Вив. – Скоро Рождество, – продолжал он, – и я надеюсь, что мы увидимся. Мне бы хотелось встретить его с Луи, порадоваться нашему первому Рождеству.

– Как это «во всем»? – Стефани любит цепляться за слова; заставляет меня пояснять, что я имела в виду.

– В основном Мэтью. – Я роюсь в сумочке и достаю листок бумаги с именем психолога, у которого наблюдается Мэтью. – Вы знаете Сэма Коулфокса?

– Полли, почему вы спрашиваете?

Я быстро объясняю, что Хьюго хочет проверить, действительно ли Мэтью консультируется у психолога и прошел курс «управления гневом».

– Вы понимаете озабоченность вашего брата?

– В принципе, да, он не доверяет ни слову, сказанному Мэтью. Я признательна ему, он беспокоится за меня. Вообще-то я поискала этого психолога в Гугле, выскочило несколько имен, и я просто хотела убедиться…

– Я знаю его, – говорит Стефани. – У него практика в Фулхэме. Он специализируется на насилии, зависимости, компульсивно-обсессивном синдроме и подавлении агрессивности.

Я с облегчением киваю.

«Да, Полли, но это имя может назвать кто угодно, – сказал мне Хьюго. – Я тоже могу тебе сказать, что я ходил к этому Сэму Коулфоксу. Это не значит ровным счетом ничего».

– Полли, вы встревожены.

– Да. Я не знаю, что делать. – Я рассказываю о нашем недавнем походе в кино и кафе. Как Мэтью взял меня за руку и сказал, что хочет сделать еще одну попытку.

– Что вам говорит ваше сердце?

– Не знаю.

– Почему? Что вас останавливает?

– С чего мне начать? Страх. Реакция моих близких, травма для Луи, если у нас ничего не получится, если он уйдет от нас или… – Я тяжело вздыхаю. – Если он снова ударит меня. Луи был младенцем, когда это случилось. Сейчас он подрос. Травма будет для него ужасной и… нет, все.

– Это все?

Я неуверенно киваю.

– Бен, – признаюсь я наконец. – Бен останавливает меня.

– В идеальном мире что вы бы выбрали?

Я беспомощно развожу руками.

– Отчасти я скучаю по Бену и по тому, что могло бы у нас получиться. Но в последнее время я стала ближе к Мэтью, постепенно начинаю радоваться, когда вижу его, да и Луи так счастлив с ним. Что бы вы сделали на моем месте? – спрашиваю я, прекрасно зная, что она не может или не хочет отвечать на мой вопрос. – Простите, я знаю, вы не должны говорить мне, что делать.

Стефани снимает очки и наклоняется ко мне.

– Полли, я вижу много клиентов, которые начинают пить, когда возвращаются к «нехорошему» партнеру. Иногда единственная причина возвращения – то, что для них проще вернуться к чему-то знакомому, даже если тот человек распускал руки или громил все вокруг себя. Знаете почему? – Она захлопывает свой ноутбук. – Потому что они уверены, что не заслуживают ничего лучше, – со страстью говорит она. – А человек, который любит их, слишком авторитарный. – Она смотрит на меня прямым взглядом. – Полли, вы делаете то же самое; вы получите тот же результат. Поступите как-нибудь иначе, и вы получите шанс на что-то новое и лучшее. Лучшая вещь для вас, которая поможет вам больше всего, – чтобы рядом с вами находился правильный человек. За последние годы вы поняли, что ваши ошибки влекут за собой последствия и что вы обязательно должны идти разными дорогами… – Стефани останавливается. Она заправляет прядь за ухо и смотрит на меня. – Я не могу вам сказать, что надо делать.