Чейз моментально почувствовала то же самое. Она прижалась к «Дракону», а Тристан принял это за приглашение. Он приложил ладони к боку самолета так, что Чейз оказалась между его рук. Когда он придвинулся к ней, ее тело загорелось.
Он замер.
– Я жду, что ты скажешь: «Это плохая идея».
Его глаза пылали, волосы так и просились, чтобы их растрепали. Ей вспомнился поцелуй в лазарете: необузданный, жадный. Она вздохнула и решилась на маленькую откровенность.
– Рядом с тобой мне кажется, будто у меня шесть рук, – сказала она.
– Я заставляю тебя чувствовать себя мутантом?
– Нет. Я хотела сказать, что мне кажется, будто вся я тянусь к тебе.
У него вырвался такой возглас, словно она одновременно поцеловала его и ударила под дых.
– Чейз, я…
Она закрыла ему рот ладошкой и повела по трапу в кабину «Феникса».
– Туда, – сказала она.
Он одарил ее вопрошающей ухмылкой, но опустился в кресло пилота. Его рука легла на ручку управления, словно он был готов вот-вот рвануться в небо. Глядя на него, она ощутила свои внутренние шрамы, инверсионные полосы, пересекавшие ее разум, не растворяясь. Она могла сказать Пиппину, что хочет любить Тристана. Она даже могла признаться в этом себе. Но как ей перейти от своего чувства к его губам?
Она выбрала скоростной подход: забралась на него, усевшись лицом к нему.
Он замер.
– Что происходит, Чейз?
– Кажется… ага. У меня нервный срыв.
– И все?
Она провела пальцем по его ключице до ямочки у шеи.
– Отвлеки меня?
– С удовольствием.
Он прикоснулся к какой-то кнопке сбоку кресла – и спинка опустилась, так что Чейз оказалась прямо у него на груди.
Она неожиданно для себя засмеялась.
– О! А я не знала, что наши кресла так могут!
– Я еще расту. За один этот семестр на три с лишним сантиметра.
– Правда?
Она его не слушала – была слишком поглощена тем, что смотрит на его губы.
– А из-за чего у тебя нервный срыв, Чейз? Торн тебе что-то сказал?
К собственному изумлению, она ответила:
– Нет. Все нормально. То есть – впереди испытания, конечно, но я поговорила с Пиппином, и просто… у нас все будет нормально. Мы завтра пройдем испытания, а потом… – она разлохматила ему волосы, – потом сцепимся с Жи Сюнди. Никаких проблем.
– Ага, никаких. – Его сомнение было притворным. – Тогда, может, мне стоит тебя поцеловать – чтобы миновать твой оптимальный интерес ко мне, если тебя это тревожит.
– Думаю, на этот раз не получится. – У Чейз так стучало в груди, словно в клетке ее ребер билась птица. – И потом, у нас сейчас столько более важных проблем. И одна из главных – это то, что завтра в небе на нас будут охотиться.
– Нас не направят в сторону демаркационной линии, – сказал он. – С нами все будет хорошо.
– Удачно соврал. – Она заставила себя засмеяться и наклонила голову. – Повтори-ка!
– С нами все будет хорошо.
Она его поцеловала.
Движения его губ заставили ее притянуть его к себе крепче. Еще крепче. Она не могла понять: то ли он целуется намного лучше, чем все те, с кем она это пробовала делать, то ли это она с ним целуется лучше.
А может, и то и другое.
Чейз локтем ткнула в управление фонарем, и купол накрыл их. У нее было такое чувство, будто все ее мысли стали четкими – и в то же время будто их вообще нет. Ее пальцы зарылись в его волосы, а его руки переместились с ее лица на ее талию.
Ощущая головокружительную невесомость, она открылась навстречу всему, что было между ними. И не успела она решить, что делать, как уже сорвалась с этого невероятно высокого уступа – и он слетел с нею.
Чейз целовала его крепко и жадно – и чувствовала, что падает, падает, падает… но так и не приближается к земле.
Кабину «Феникса» наполнил стук. Настоятельный грохот.
Чейз подняла голову с плеча Тристана. Она устала от поцелуев и поздних разговоров и спала как убитая. Ее тело затекло и свело от того, как ей пришлось свернуться на Тристане, – и в то же время она еще никогда в жизни так не высыпалась.
Фонарь кабины обличающе запотел, хотя они не заходили дальше поцелуев. Она полностью дала себе волю – и с некоторым удивлением обнаружила, что когда прекращает попытки спрятаться от своих чувств, ей нет нужды в обжиманиях или наркотике поцелуев. Ей просто нужен он.
Но сейчас было утро – и они проспали.
– Тристан, вставай.
– Не могу, – ответил он. – На мне ты.
Он поднял голову и посмотрел на нее. Чейз приготовилась к той стыдливой неловкости, которую она обычно испытывала после свиданий, но ее не было. Вместо этого она снова начала его целовать – и оказалось, что губы у него теплые и жадные.
– Эй, ты, – сказал он, когда она отстранилась. – Привет.
Стук раздался снова, и Чейз вздрогнула.
– Кто-то знает, что мы здесь.
– Я вас слышу, идиоты! – голос Сильф пробился сквозь толстое стекло. – Открывайте.
Чейз начала сражаться с одеждой, а Тристан снял стопор фонаря. Тот открылся – и Сильф гневно воззрилась на них с трапа.
– Давайте угадаю: все не так, как кажется.
Тристан посмотрел на Чейз так, что у нее сердце сжалось.
– Более или менее так, – сказала она.
Сильф схватила ее за руку и выдернула из кабины.
– Через двадцать минут все пойдут сюда. Я уже видела членов правительственной комиссии. – Стройная блондинка содрогнулась. – Вам двоим пора влезать в комбинезоны.
Тристан и Чейз бросились в разные стороны, даже не попрощавшись.
На середине Парка Чейз наткнулась на Пиппина. Он нес ее перегрузочный комбез и шлем. Она начала переодеваться позади старого беспилотника, накрытого брезентом, а Пиппин стоял на стреме.
– Похоже, у тебя ночь была лучше моей, – сказал он. – Только не говори, что вы спали в кабине. Мне нехорошо от одной мысли, какая там была теснота.
Чейз высунула голову из-за брезента.
– Там было ужасно тесно, но оно того стоило.
Пиппин кривовато улыбнулся.
– Ты влюблена, так что я сделаю на это скидку.
– Какое великодушие! – Она застегнула молнию, пристроила шлем под мышку и вышла. Они направились обратно к «Стрикерам», где им полагалось всем собраться. – Сильф сказала, что уже видела комиссию.