– Моряки, корабелы, ученые… те, кто могут и хотят работать. Эти люди могут приехать. Им оплатят дорогу, помогут перевезти семью, но условия будут очень жесткими.
– Какими же?
– Государь сказал так. Ежели кто пожелает жить на его земле, он обязан будет говорить на его языке, не ставить себя выше других подданных и не вызывать беспорядки. А еще – выучить не менее десятка учеников из русских. Сие будет и в договоре прописано. Жилье, жалованье – все будет. Но и эти условия – тоже.
– А что за договор?
– Так вот…
Поль полез в свой сундучок и вытащил оттуда пергамент.
– Государь мне специально таковой дал. Мало ли что. Мало ли кто.
Мужчины переглянулись. Ни для кого не было секретом, что чем дальше, тем хуже приходилось во Франции гугенотам. И все чаще они думали об отъезде. Но куда?
На острова к пиратам? В колонии к дикарям? Как-то вот жить хотелось, да и там тоже гугенотов прижимали, не так, так этак. В Англию?
Вот уж благодарствуйте, сами туда отправляйтесь.
А куда еще?
И быстро выяснялось, что ехать-то особо и некуда. Вдали от моря моряк и рыбак не выживет. А выходы к морю есть далеко не у всех стран, вот и выходит – где можно верить, там нельзя жить.
А тут обнаруживалась страна, в которую можно было уехать.
Море?
Есть. И защита есть. Ну, конечно, турки, не без того, но это – зло неизбежное на любом море. Специально притеснять не будут, так, может, и поговорить о том можно? Понятное дело, что абы кого не зовут, ну так кому неумехи нужны?
Слух пополз.
И на Русь Поль Мелье отбывал не только с семьей. С ним ехали еще два десятка мастеров, нанятых им на свой страх и риск. Он лично, из своих средств, оставил деньги их семьям, оплатил им проезд…
И надеялся, что правильно понял своего государя. Если умному, серьезному, талантливому человеку надо куда-то уезжать, так почему не в ту страну, где он принесет пользу?!
* * *
– Ваше величество, позвольте представить. Моя невеста, Элена.
Михаил с сомнением поглядел на пана Собесского. Благо разговор происходил не в присутствии всех придворных. Нет, тайная аудиенция.
– Рад видеть при дворе такую очаровательную даму. Милая Элена…
– Ваше величество…
Девушка, присевшая в реверансе, была просто очаровательна. Одни большие голубые глаза чего стоили. Наивные, как у котенка. И вся она производила впечатление такой нежной красотки, которую хочется укрыть, защитить… Понятно, что Собесскому понравилось!
– Пани, вы русская…
– Да, ваше величество.
По-польски Элена говорила очень правильно. Чисто, четко выговаривая окончания слов – это и выдавало в ней пока иностранку. Через пару-тройку месяцев никто и не скажет.
– Моя жена тоже русская. Полагаю, вы найдете общие темы…
Мария послала мужу улыбку – и кивнула Элене на маленький балкончик.
– Дорогой, мы чуть подышим свежим воздухом?
– Да, милая.
В последнее время королеву опять начинало подташнивать – и Марфа подозревала, что второго ребенка долго ждать не придется. Но потом точно надо на пару лет сделать перерыв, ни к чему каждый год рожать. Хватит ей маминой судьбы.
Стоило женщинам оказаться на балкончике, как Елена неуловимо изменилась:
– Здрава будь, государыня царевна.
– И тебе здоровья…
– Сестрица твоя, Сонюшка, велела кланяться земно, спрашивала, не требуется ли тебе чего, просила передать, что всегда с тобой родные берега пребудут.
Марфа выдохнула. И широко, весело улыбнулась:
– Так ты одна из Софьиных воспитанниц?
– Да, государыня.
– И как же…
– Мария Собесская, – глаза Елены блестели огоньками, – так уж получилось, прижила внебрачного ребенка от Васьки Голицына. Так она утверждает. А кто уж там на деле был… конюх али вообще псарь – никому не ведомо.
– И Ян…
– Не желает видеть ни ее, ни ребенка. Мария будет в монастырь пострижена, а дите на воспитание отдано в хорошую семью.
– Не кричала Мария, что ее снасильничали?
– В Дьяково-то?! Ян попытался было расспросить, но государыня так и отрезала. Мол, они за здоровьем женщины следить должны были, а не за ее нравственностью. Все, что происходило, – по доброму согласию было.
– Не рвался он никого убить?
– А кого? Разве что Марию… Царевна ему так и ответствовала, что коли сучка не захочет, так и кобель не вскочит.
– И ты…
– Когда он меня попросил с ним отпустить, царевна согласие дала. Но сказала, что это на год. Коли мы за это время не решим судьбы связать, так она меня домой потребует. Нечего блуд плодить.
Мария про себя подумала, что идея-то великолепная. Игрушку тебе вроде как и дали, но – попробовать. А так – не твоя она, есть ей куда уйти. Такое на мужчин действует.
– И ты…
Глаза Елены были серьезными.
– Царевна другую для него хотела, но потом меня по результатам обучения взяли.
– Обучения?
– Языки, манеры, верховая езда… да много всего. Я в своей группе лучшая, вот царевна и решила, что плохих ей на такой должности не надобно.
– Ты не пожалеешь потом?
Марфа смотрела в шоке. Да, она и сама понимала, что мужа надо к себе привязать, но чтобы вот так, расчетливо и спокойно…
Но ответ Елены был прост и правдив:
– Ян очень добрый, умный, только счастья у него раньше в жизни не было. Я ни о чем не жалею, тем более что царевна, случись что, мужа мне найдет. И хорошего.
– И не жаль будет?
– Яна? Очень. Но коли прикажут – уйду. Верю, что царевна ему зла не пожелает.
– Кажется, он больше получил, чем рассчитывал. Но ты ж понимаешь…
– Коли женится он на мне, дорога к трону ему навек закрыта будет. Понимаю. Да только ему то и не надобно. Ему войска в походы водить – и чтобы дома кто-то любящий ждал. Коли получится у меня – добро. Нет? Царевна еще кого искать будет.
– Но вроде бы… невеста?
– Ежели король не отговорит.
– Не отговорит. – Марфа смотрела серьезно. – Не позволю.
* * *
Алексей Алексеевич поднял голову от свитка:
– Ну что ж, боярин. Рад видеть тебя.
Одоевский смотрел нагло-испуганно:
– Рад служить тебе, государь. Как отцу твоему служил, верно и честно.
Аудиенция была предоставлена приватно. Вроде бы как и неплохо, опосля ссылки-то, но мало ли? Сонька-то у трона так и вьется, кто ее знает, чего она хвостом накрутит? С царевной вот у Никиты Одоевского не сложилось, до сих пор ему те слова на совете аукались…