— В некромантии?! — один из фанатиков, самый ярый, подается вперед. Второй чуть придерживает его за плечо.
— Подожди, мы должны узнать все до конца — и лишь потом определить его вину.
— И в чем я виноват?
Глаза храмовника горят гневом, лицо искажается.
— Пособничество некромантам карается костром!
— Неправда.
— Что!?
— Вы законы Раденора не читали? Там ясно прописано, что костер — это за причинение людям вреда с помощью магии. Любой магии, хоть воды, хоть жизни.
— И за распространение богопротивной ереси.
— Это ввел Рудольф и, по — моему, спьяну, — Рене стойко встречает полубезумный взгляд. — Но если брать и это… Что значит распространение богопротивной ереси? Мы кого‑нибудь призываем верить в демонов? Молиться им? Поклоняться или призывать? Да никогда! Нечего этой дряни в Раденоре делать!
И столько убежденности в его словах, что даже храмовник отступает на шаг назад.
— А в остальном… Я понимаю, что Алекс — некромант, так что же?! Он даже никого не убил с помощью своей магии, разве что уж вовсе откровенных подонков, но тем и так была дорога на плаху! Какая разница, как приводить приговор в исполнение?
— И ты не видишь плохого в служении некроманту?
Рене шипит гадюкой от злости. Мог бы — точно бы плюнул в храмовника, но вот беда — даже говорить было до сих пор больно, не то, что плеваться.
— Плохого?! В чем!? Да Рудольф, хоть и не некромант, страну чуть угробил! Вы не помните, что у нас творилось?! Или вас в Храме не задевало!? Плевать, что люди умирают от голода, что соседи вырезают наших крестьян, что на границах постоянная война, что каждый аристократик дерет налоги в свою пользу… да!? Плевать вам на это, таким беленьким и чистеньким!? Алексу вот не все равно хоть он и некромант! У нас хоть по дорогам ездить стало можно! И он на все готов для Раденора, а вы тут морды кривите?! Ах, у него магия не та! Так он‑то в этом не виноват! Какой родился, такой и пригодился! Выйдите на улицу и спросите людей, при ком им лучше жилось. А лучше — не выходите, потому что за Алекса вас ногами побьют! Больно — и долго!
Служители переглядываются.
Нет, не был Рене фанатиком, и даже отдаленно не был. Но за свою страну он кого угодно порвать мог, и это чувствовалось.
— Все некроманты — зло! Они должны сгореть.
— Да!? — злобно шипит Рене. — Такие же идиоты, как вы, уже обеспечили наш мир предсмертным проклятием одного некроманта. Вы знаете, что лиловая ветрянка — это как раз результат?! — Алекс не утаил от одного Рене историю другого Рене, — а что ее способны вылечить только некроманты?!
Судя по удивленным лицам, не знали.
— Интересно, кто и сколько еще должен вас проклясть, чтобы что‑то дошло!?
Храмовники принимаются переглядываться. Судя по глазам — что‑то да дошло, только вот что? Что переубедить их не удастся, Рене и не сомневался, зная фанатиков и их упертость, но если заинтересовать, спихнуть на окольную дорожку, заболтать… о, тут шансы были.
— Предсмертное проклятье? Возможно ли…
— Надо посмотреть, можно ли им вызвать демона?
— Можно, — припечатывает Рене. — Алекс рассказывал. И не только демона, можно еще и что похуже.
Вот теперь он их точно озадачил. Но… что дальше?
Дальше храмовники уходят — и он остается лежать на пыточной скамье. Мыслей было немного, всего три штуки.
Что с его людьми? Как отсюда выбраться? Как известить Алекса?
Увы, ответов не было. Равно, как и шансов на побег.
* * *
Иннис отбрасывает назад волосы. Красивая?
Да, безусловно. Иначе почему бы…
— Госпожа графиня, позвольте мне первому выразить вам свое почтение.
Виконт Пиррон смотрит восхищенно. И он даже симпатичен на вид. Высокий, мускулистый, с длинными каштановыми локонами, которые спускаются кудрями, смазливым личиком и улыбкой записного сердцееда.
Раньше он мог бы понравиться Иннис.
Сейчас же… она смотрит на виконта холодно и равнодушно. Почему‑то он не спешил пообщаться с девушкой, когда та была всего лишь приживалкой в своем доме. Хотя никуда она, строго говоря, не исчезала. К отцу Леонар Пиррон заезжал и раньше, а вот на нее внимания почти не обращал. Еще бы…
Тогда было неясно, что из наследства достанется Иннис, да и вообще — будет ли она жива. Сейчас же…
Пресмыкающееся.
Ничтожество. Продажное.
Мысли эти не находят отражения на невинном личике Иннис. Она вежливо улыбается.
— Виконт, мне очень льстит ваше внимание.
И поощренный виконт рассыпается в любезностях. Иннис слушает, чуть склонив головку, смеется его шуткам, но на предложение прокатиться вместе на лошадях или полюбоваться закатом отвечает решительным отказом.
Нет — нет, она только что вернулась домой, у нее так много дел, вы же понимаете…
Виконт хмурится, но намекает, что возможно, позднее?
Да, разумеется. Как только — так сразу же. Обязательно.
Иннис лжет так уверенно, что даже сама не сомневается. И только выпроводив виконта за порог, позволяет себе расслабиться.
Фууу….
— Инни, детка, он уже ушел?
— Да, тетушка.
— А вернуться не обещал? — это уже Тиррима.
— Обещал, — Иннис выразительно кривится. Ей — ей, титул, что тот навоз, притягивает к себе… навозников!
Но Тиррима так не думает, она выразительно закатывает глаза.
— Такой красавчик!
Иннис фыркает. Давно ли ты, голубушка, рыдала над телом мужа? Выла ведь на похоронах! Напоказ, слезами умывалась, соплями уливалась!
Но этот этап пройден — и вновь живым живое.
— Красота — не главное в жизни.
— Это верно. Но вроде бы мальчик хороший? — интересуется тетушка Меди.
— Мне он не нужен. Это не Алекс.
Тиррима кривит губки. А Иннис вздыхает.
Она обязательно выучится всему, что надо.
Она дождется.
И — найдет.
Они с Алексом обязательно будут вместе. А эта шушера…
Вот когда он вернется, сам пусть и разгоняет. А она постарается не давать ему лишних поводов для убийства. Почему‑то Иннис и не сомневается, что демон будет ревновать, а раз так…
Ревность у демона обычно заканчивается травмами у всех остальных.
* * *
— Как малыш?
Оглядываюсь на Марту. Единственную, кому разрешено входить в мои покои. Отныне и навеки. Стражникам от меня серьезно досталось после того раза. Половину пришлось разогнать по городской страже, пусть реального дела попробуют. Вторая же сейчас работала не за страх, а за совесть.