По дворцу идут слухи и сплетни о Дариоле. Самые разные.
Я заточил королеву в темницу, потому что она мне изменила. А потом еще и покушалась на меня.
Я заточил королеву в темницу просто потому, что она любила другого. А покушалась — это так, это я соврал всем, чтобы оправдаться.
Я убил королеву. И теперь скрываю правду от народа.
Я отослал королеву в монастырь, поскольку ее ребенок не от меня, а от менестреля.
Да, менестреля я тоже убил. Его ведь так и не нашли, ни при штурме, ни потом.
Слухов ходит много и самых разных. Но итог подводится всегда один.
А король‑то свободен?
А вроде как да. У кого тут дочки на выданье?
Чувствую себя иногда загнанным оленем. Мало мне работы, так еще и дамы лезут. Не то, чтобы я возражал, но…
И некогда, и пока что неохота.
Иннис…
Моя любимая, моя девочка, мой ветерок…
Марта смотрит с сочувствием, но не лезет. Я честно рассказал ей все про Инни, но что она могла сказать? Пока — ничего.
Ближайшие три — четыре месяца мне точно будет не до любви. А потом…
Да имею ли я право вытаскивать любимую женщину в этот гадюшник?
И согласится ли она?
Иннис прежде всего — Андаго. Ее так учили, растили, воспитывали, для нее главное — это продолжить род Андаго. А я… я — Раденор. И для меня это тоже важно.
Но мои дети будут королями Раденора.
А еще — четвертьдемонами.
Между прочим, опасная штука. Если полудемон — это верная смерть, то четвертьдемон…
Лотерея.
Дариола выжила потому, что находилась в моем дворце. Моем месте силы, где все на крови построено и на костях уложено. А вот живи она в глуши, как Мишель — точно бы сдохла еще на третьем месяце.
Согласится ли Иннис на такое?
Себе я могу признаться, что немножко боюсь. Да, я не страшусь крови, смерти, пыток, но разочароваться еще раз?
Как с Карли?
Тогда мне было очень больно. До сих пор саднит.
Кстати, Карли возвращается ко двору. И ведет себя так, что иногда мне хочется посочувствовать ее мужу. Хуже нет, чем разочарованная женщина. Она упорно строит глазки мне, но я смотрю мимо. Мне она не нужна.
Когда‑то я все бы отдал ради нее. Сейчас же…
Сейчас я мысленно ставлю рядом с ней Иннис. Моя девочка вскидывает голову, отбрасывает назад черные пряди.
Я — Андаго. И хочу, чтобы жил мой род.
Вот то, что Карли даже в голову не приходит. Даже бежала из дома она ради себя. Не для семьи, не для своего рода — для себя. Иннис не такая.
Для Иннис важнее всего род Андаго. Все остальное — потом.
Только я не могу стать частью ее рода. У нас разные дороги.
А еще…
На моих руках слишком много крови. Я убивал — и получал от этого удовольствие. И подозреваю, что рано или поздно демоническая сущность возьмет вверх.
И что тогда?
Я сумею уйти туда, где живут демоны. Но сумею ли я оставить Иннис? Или просто — не причинить ей вреда?
Мне страшно за нее.
* * *
Рене Моринар приоткрывает глаза.
И тут же понимает, что это не получится — ресницы слиплись от крови.
Болван!
Даже не так.
Идиот с полным отсутствием разума. Иначе и не скажешь. Ну надо же было так попасться?!
До Риолона они доехали. И даже проехали два дня по его земле. А потом остановились на ночлег в замке рода Мирос.
Там их и повязали.
Добавили снотворного в пиво, которым щедро угостили, тех, кто не пил, оглушили и связали. В частности — его.
Да, дрался он неплохо, но что может сделать один мужчина с мечом против трех десятков с копьями и сетями? Вот его и сбили с ног. Опутали, как зверя, оглушили…
Но зачем!?
Рене пытается пошевелиться и чуть простонать — и это не прошло незамеченным.
— Очнулся?
В следующий миг ему на голову льется вода. Не слишком чистая, чуть затхлая и теплая, но даже это лучше, чем ничего. Часть он просто сглатывает, часть смывает у него кровь с лица, остальное стирают какой‑то тряпкой — и он может оглядеться.
Он находится в подземелье, это определенно. Запах здесь такой…. и сырость. В пыточной. И на него смотрят четыре человека. Один — явно палач. Кожаная одежда, маска на лице, пыточные щипцы за поясом — сложно ошибиться.
Трое других…
Ёпт…
Служители Храма, определенно. Одежды, символы, свет в глазах….
А еще — явные признаки одержимости.
Рене не знает об этом, но от Крысиного Короля можно было спастись верой и молитвой. Это — так. Но ведь фанатизм — это квинтэссенция веры. Своего рода вера в абсолюте. Соответственно, уцелели не только истинно праведные, наподобие встреченного Алексом служителя. Уцелели еще и те, кто не мыслил себя без веры, а веры без себя. И вот об этом полудемон не подумал, а Рене…
А Рене никто не рассказывал про Короля, так‑то. Ему просто сказали, что крысы взбесились. И — да! Алекс совершенно не подумал, что кто‑то мог уцелеть — и организовать сопротивление. Но фанатики — страшная сила.
— Д — да…
— Не спросишь, что нам от тебя надо?
— Сами скажете, — к Рене медленно приходит осознание того, что сейчас будут пытки. И избавиться от них… удастся ли?
Ни одно везение не длится вечно.
— Это верно. Скажем. Ты ведь один из соратников демона.
— Демона?!
Вот теперь Рене искренне удивляется. Алекс при нем не превращался, поэтому о второй сущности своего друга Моринар не догадывается. И служители это видят.
— Он не лжет. Ты не знаешь, кому служишь?
— Его величеству. Александру Леонарду Раденору.
— А то, что он демон — не знаешь?
Рене хлопает ресницами.
— Он не демон, нет.
— Но что‑то черное ты в нем замечал, так?
Рене хочет пожать плечами, но на дыбе это как‑то неудобно делать.
— Черное? Вряд ли. Обычный некромант.
Да, таланты Алекса не остались незамеченными Моринарами. Но Алекс особенно и не прятался. Подумаешь — некромант! Не мужеложец ведь!?
— некромант?! Так ты об этом знал!?
— Да об этом почти весь дворец знает, — Рене смотрит независимо. — что в этом плохого?