Вот раденорские дела чуть интереснее.
Опять появились разбойники. На границу направлены несколько отрядов. Пара купцов решила провезти контрабанду. Задержаны и ждут моего решения. А нечего к нам дурман везти!
Повесить, что ли?
Может, и стоит. Кого я не люблю, так это таких мразей. Они деньги рубят на тех, кто хочет уйти от действительности, а кому лечить? Магам жизни? Их и так мало….
Нет уж… за дурман — траву руки им рубить надо! Чтоб неповадно было!
Рудольф, сука такая, даже в моду это ввел. Не то, чтобы официально, но покурить траву, чтобы расслабиться — или заварить ее вечерком, для более бурной и страстной ночи, было почти нормой. А вот мне…
Такая трава разрушает магическое ядро человека. Если и были у него какие способности — потом их не будет. Вообще.
Это страшно.
К тому же рано или поздно к ней пристрастишься до такой степени…. человека‑то и не будет. Будет просто зависимая тварь. Так что…
Доберусь до Раденора — внесу закон.
Руки рубить тем, кого поймают. И все имущество в казну.
И пусть только попробуют возмутиться!
* * *
Спустя два дня мой кортеж двигается в путь. Ей — ей, когда б не приличия — бросил бы я их всех! Нас с Иннис и Ак — Квир довез бы, не переломился. Но назвался королем — терпи придворных.
Их лесть, подхалимаж, кокетство, причем как от женщин, так и от мужчин, многозначительные намеки…
Чтоб им провалиться!
И ведь пальцами щелкни — тут же в постель полезут! С радостным визгом! А потом так же будут привилегий требовать!
Ур — роды!
Иннис тоже терпит И даже понимающие ухмылки придворных не портят ей настроения. Впрочем… они бы и так не испортили. Андаго — это род. И соответствующее воспитание, и отношение. Иннис не высокомерна, я вижу это. Но по — настоящему для нее важно только мнение близких людей. Остальные же…
Пока они ее не трогают — пусть говорят что угодно. На каждый слух не наахаешься.
Я мог бы, конечно, прекратить это своей волей. Но…
Всех не перевешаешь. И сплетни так только больше разрастутся. Король‑то, и его любовница, вы слышали…?
И будут слушать.
А вот если не давать пищи для сплетен, или подкинуть своих дровишек…
Но дорога преподносит и приятные сюрпризы. На третий день пути я вижу, что на обочине дороги, пропуская нашу кавалькаду, стоит знакомый мне человек.
— Шимарис!
Служитель вскидывает голову, находит взглядом мое лицо — и столбенеет. Да уж — не каждый день понимаешь, что однажды твоим собеседником оказался король.
— Ва…
Спрыгиваю на дорогу. Придворные тоже останавливаются, натягивают поводья, смотрят и ждут — чего? Ну, ждите…
— День добрый, Шимарис. Вы меня не узнаете?
— А должен ли я узнать вас, ваше величество?
— Напомнить? Таверна, беседа…
— Да, дорога часто сводит с самыми причудливыми собеседниками. Тогда я не понял кое — чего, ваше величество, а вот сейчас, кажется, понимаю вас лучше.
— А я убедился в вашей правоте. То, от чего я бежал, встретило меня за поворотом дороги.
— И вы опять бежите, ваше величество?
Бежать? Иннис сегодня чудо как хороша, в амазонке вишневого полотна, в маленькой шляпке на черных кудрях, смеющаяся, веселая…
— Я решил пойти навстречу опасности.
Шимарис лукаво улыбается, проследив мой взгляд.
— О да, ваше величество. Это серьезная опасность. Один неверный шаг — и вы останетесь без сердца
— Уже остался.
— Вы позволите переговорить с вашей избранницей?
— Разумеется. Вы составите нам компанию, служитель?
— Смею ли я отказать королю?
— Вы? О, вы — смеете. Разве нет? Вы ведь служите только Сияющему?
Я откровенно наслаждаюсь этой пикировкой. И Шимарис тоже улыбается в ответ.
— Сияющий далеко а светские власти куда как ближе. Известно ведь, что те, кто смотрят только на солнце, чаще падают в ямы.
— Или попадают в застенки…
— Всякое может случиться со скромным холопом…
— Я рад, что вы это понимаете. Так что, светлый, я сейчас буду творить произвол. Не хотите ли прокатиться с нами в Раденор?
— Я давненько не бывал в Раденоре.
— Вот. Заодно и побываете.
— К чему я вам, ваше величество? Неужто там мало моих собратьев?
— Собратьев много, честных мало.
— Даже так?
Сомневается. Ну, кто бы спорил. Вру. А потому остается выдохнуть и признаться.
— Я бы хотел, чтобы вы поженили нас, светлый.
Шимарис ожидаемо сдвигает брови.
— Вы ведь женаты, король.
— Нет. Дариола умерла.
— Вот даже как? А поклясться, что вы непричастны к этой смерти, вы можете?
Я пожимаю плечами.
— Не могу. Это был мой ребенок. Место ли сейчас для этого разговора?
— Не место и не время, ваше величество. Это верно. Но чуть позднее мы поговорим. И с вами, и с девушкой. Или…
Мне остается только пожать плечами.
— Говорите.
Запрещать я и не собирался. Бессмысленно.
Такие, как Шимарис, если что решат — тараном не остановишь. Я, конечно, боялся его разговора с Иннис, но…
* * *
Следующий раз мы с ним разговариваем дня через три. Служитель старается не попадаться мне на глаза, а я не приглашаю его на беседу, понимая, что для всего свое время. И оно, наконец, наступает.
— Вы позволите, ваше величество?
— Разделите со мной ужин, светлый?
— Ради разнообразия, можно и ужин. Завтрак я уже делил, настало время для новых свершений.
Я фыркаю и приказываю подать второй прибор. А потом отсылаю лакеев. Ни к чему.
Кто сказал, что слуги без ушей и языков? Я таких не знаю.
— Что вы мне скажете, светлый?
— что вино великолепно, что повар у вас выше всяких похвал, ваше величество… и что графиня Андаго вас любит.
Невольно расплываюсь в улыбке.
— Иннис — чудо.
— Да, ваше величество. А вот стоите ли вы этого чуда?
Вилка сгибается у меня в руке.
— Не много ли ты себе позволяешь?
— Коли вы лизоблюда хотели — их бы и спрашивали.
Кривлю губы.