Вызов был брошен. Теперь все знали о долге. Как у джентльмена, у Тонио оставался только один выход. Ему следовало сказать: «Если для вас это так важно, я немедленно верну вам долг. Не желаете подняться наверх, чтобы я выписал вам чек? Или вам удобнее пройти до моего банка?» Если он этого не скажет, то все поймут, что вернуть деньги он не может, и его подвергнут остракизму.
Мики наблюдал за этой сценой со злобным любопытством. Сначала на лице Тонио отобразилась паника, и Мики подумал, что тот выкинет что-то безумное. Потом на смену страху пришел гнев, Тонио открыл рот, чтобы протестовать, но не мог вымолвить ни слова. Он только развел руки в умоляющем жесте, но и то быстро опустил их. Наконец его лицо исказилось, словно лицо ребенка, готового вот-вот разреветься; он повернулся и побежал. Двое мужчин, стоявшие в проходе, едва успели отпрыгнуть; Тонио промчался через холл и выбежал на улицу без шляпы.
Мики ликовал: все прошло идеально.
Члены клуба в гардеробной закашлялись и принялись деловито суетиться, чтобы скрыть свое замешательство. Один из старейших членов тихо заметил:
– Было немного сурово с вашей стороны, Пиластер.
– Но он заслужил, – быстро добавил Мики.
– Несомненно, несомненно, – произнес старик.
– Мне нужно выпить, – сказал Эдвард.
– Закажешь бренди и мне, ладно? – спросил Мики. – А мне пока лучше догнать Сильву и проследить за тем, как бы он не бросился под колеса кареты.
Сказав это, он вышел.
Теперь ему предстояло выполнить самую деликатную часть плана – убедить человека, которому он только что разрушил жизнь, в том, что он его лучший друг.
Тонио несся по направлению к Сент-Джеймс, не разбирая дороги и сталкиваясь с прохожими. Мики с трудом догнал его.
– Постой Сильва! Послушай, мне очень жаль!
Тонио остановился. По его щекам текли слезы.
– Со мной покончено, – простонал он. – Всему конец.
– Я сделал все, что мог, но Пиластер и слушать меня не стал, – сказал Мики.
– Я понимаю. Спасибо тебе.
– Не благодари. У меня же ничего не получилось.
– Но ты хотя бы пытался. Ах, если бы я мог как следует отблагодарить тебя!
Мики помедлил, размышляя о том, не спросить ли о его работе прямо сейчас. Наверное, сейчас как раз самое подходящее время.
– Вообще-то ты можешь меня отблагодарить. Но поговорим об этом позже.
– Нет, скажи теперь.
– Как-то неудобно. Давай оставим это на другой раз.
– Не знаю, как долго я еще пробуду здесь. Так о чем речь?
– Ну что ж… – Мики изобразил смущение. – Я думаю, в посольстве Кордовы рано или поздно задумаются о том, чтобы подыскать тебе замену.
– Да, послу понадобится помощник уже сейчас.
В замутненных слезами глазах Тонио блеснул огонек понимания.
– Да, конечно! Ты бы мог стать этой заменой! Ты подходишь идеально!
– Если можешь замолвить словечко…
– И не только. Я расскажу все. Расскажу, как ты попытался спасти меня от ужасных неприятностей. Я уверен, посол точно захочет в помощники именно тебя.
– Все же как-то неправильно это – пользоваться твоей бедой. Скверно становится на душе, – сказал Мики.
– Ничуть, – Тонио схватил руку Мики обеими руками и крепко сжал. – Ты ведь настоящий друг.
Шестилетняя сестренка Хью, Дороти, сворачивала рубашки и укладывала их в чемодан. Хью знал, что, как только она заснет, ему придется все вынимать и складывать заново, но он делал вид, что в восторге от ее заботы.
– Расскажи еще про Америку!
– Америка находится так далеко, что по утрам солнце восходит там на целых четыре часа позже.
– И американцы все утро лежат в кровати?
– Да, а когда встают и завтракают, то у нас уже наступает пора обедать.
Дороти засмеялась.
– Какие лентяи!
– Не совсем. Понимаешь, у них же светает поздно, и им приходится работать весь вечер.
– И спать ложатся они поздно! Вот бы мне так! В Америке мне бы понравилось. Почему нельзя поехать с тобой?
– Мне тоже этого хотелось бы, Дороти, – с сожалением вздохнул Хью.
Он не увидится с ней несколько лет, а когда вернется, то она будет уже совсем взрослой и сможет сама рассказать кому угодно о разнице во времени.
В окно стучал осенний дождик и доносился дальний рокот волн в заливе, но в комнате весело горел камин и было тепло. Хью положил в чемодан несколько книг: «Методы современного делопроизводства», «Успех коммерческого предприятия», «Богатство наций» и «Робинзон Крузо». Старшие клерки в Банке Пиластеров с неодобрением отзывались о «книжной учености» и неизменно повторяли, что лучший учитель – это практика, но они ошибались. Изучая теорию, Хью лучше понимал работу различных департаментов банка.
В Америку он отправлялся во время кризиса. В начале 1870-х годов несколько американских банков взяли большие ссуды на покупку акций железнодорожных компаний по спекулятивным ценам, а когда в середине 1873 года железнодорожные компании стали испытывать проблемы, финансовое основание этих банков пошатнулось. Несколько дней назад обанкротились «Джей Кук и Ко», агенты правительства США, повлекшие за собой Первый национальный банк Вашингтона; новости об этом дошли до Англии благодаря трансатлантической телеграфной связи. Теперь же приостановили работу пять нью-йоркских банков, в том числе и крупнейший банк «Юнион Траст Компани», а также старая банковская ассоциация «Меканикс». Фондовая биржа закрыла свои двери. Скоро за ними последуют многочисленные компании, тысячи людей потеряют работу, торговля затихнет, операции Банка Пиластеров в Америке сократятся, банкиры станут более осторожными, и Хью будет труднее проявить себя.
На Лондоне этот кризис пока что никак не отразился. Процентная ставка возросла на один пункт, до четырех процентов, и обанкротился один небольшой лондонский банк, имевший очень тесные связи с американскими фирмами, но паники не наблюдалось. Тем не менее Старый Сет настаивал на том, что главные неприятности еще впереди. При взгляде на слабого и больного человека складывалось впечатление, что эти неприятности носят в основном личный характер. Его перевезли в дом Августы, и большую часть суток он проводил в постели. Но, несмотря на слабость, он отказывался подавать в отставку до тех пор, пока не выведет корабль Пиластеров из грозящего ему шторма.
Хью аккуратно расстелил и сложил свою одежду. Банк выделил ему деньги на покупку двух новых костюмов, и Хью догадывался, что дед сделал такое распоряжение после уговоров его матери. Старый Сет был скуповат, как и все Пиластеры, но мать Хью он любил. Все эти годы она жила на небольшие средства, которые ей выделял Сет.