– Сядь, – приказал Папа.
Мики нехотя подчинился.
Отец протянул через стол обе руки и схватил сына за лацканы.
– И весь этот план поставлен под угрозу только потому, что ты не можешь выполнить порученной тебе простой задачи! – сказал он гневно.
Мики боялся отца, когда тот был не в духе.
– Папа, да получишь ты свои винтовки!
– Через месяц в Кордове начнется весна. Шахты семейства Делабарка нужно захватить в этом году, в следующем будет уже поздно. Я заказал грузовое судно до Панамы, и за взятку капитан готов высадить меня с ружьями на Атлантическом берегу Санта-Марии.
Папа встал, поднимая за собой Мики и едва не разрывая его рубашку. Лицо его покраснело от гнева.
– Судно отплывает через пять дней, – сказал он холодным голосом, от которого Мики пришел в еще больший ужас. – А теперь убирайся и купи наконец эти чертовы винтовки!
Хастед, услужливый дворецкий Августы, снял с Мики промокший плащ и повесил его у камина в холле. Мики не поблагодарил его. Они друг друга недолюбливали; Хастед ревновал всех, к кому Августа относилась хотя бы с небольшой долей приязни, а Мики считал дворецкого раболепным лакеем. К тому же его раздражали косящие в разные стороны глаза Хастеда.
Пройдя в гостиную, Мики застал Августу одну. Было видно, что она рада его визиту. Схватив его ладонь обеими своими руками, она сказала:
– Какие холодные у вас руки.
– Я шел через парк.
– Нужно было взять кеб.
Августа не знала, что Мики не мог позволить себе извозчика. Прижав его руку к своей груди, она улыбнулась. С виду вроде бы невинный искренний жест, но как же он похож на кокетливое ухаживание!
Когда они оставались одни, Августа часто позволяла себе такие двусмысленные слова и жесты. Обычно Мики это нравилось. Она как бы ненароком дотрагивалась то до его руки, то до бедра, а он отвечал ей, прикасаясь к ее плечу или кисти. Заглядывая друг другу в глаза, они разговаривали низким голосом, словно любовники, но соблюдали правила приличия и ни разу не признались, что флиртуют. Его возбуждала такая игра, и ее, похоже, тоже. Но сейчас Мики был не в настроении и не желал тратить время на глупые игры.
– Как там Старый Сет? – спросил он с тайной надеждой.
Августа почувствовала, что он не в духе, и отпустила его руку, хотя и с разочарованием на лице.
– Присядем поближе к камину, – сказала она, садясь на диван и похлопывая ладонью рядом с собой. – Сегодня Сету лучше.
Сердце у Мики упало.
– Я думаю, он почтит нас своим присутствием еще несколько лет. – В ее голосе тоже чувствовалось раздражение. – Как вам известно, теперь он живет у нас. После чая можешь повидаться с ним.
– Ну а как насчет отставки? – спросил Мики.
– К сожалению, разговор об этом еще не заходил. Сегодня утром он, например, запретил размещать очередной выпуск российских железнодорожных акций.
Она похлопала его по колену.
– Не стоит волноваться. Рано или поздно ваш отец получит свои винтовки.
– Он не может долго ждать, – обеспокоенно сказал Мики. – На следующей неделе он уезжает.
– Так вот почему вы сам не свой. Бедняжка. Как бы мне хотелось помочь вам!
– Вы не знаете моего отца, – сказал Мики, не сдерживая ноток отчаяния в голосе. – В вашем присутствии он прикидывается цивилизованным, но в действительности это настоящий варвар. Бог знает, что он со мной сделает, если я его подведу.
Из холла донеслись голоса.
– Мне еще нужно кое о чем сообщить вам, прежде чем я выйду к остальным, – поспешно сказала Августа. – Я наконец-то встретилась с Дэвидом Миддлтоном.
Мики кивнул.
– И что же он сказал?
– Он был вежлив, но говорил откровенно. Сказал, что не верит ни единому слову официальных показаний, и спросил, не могу ли я свести его с Хью Пиластером или Антонио Сильва. Я сказала, что они оба за границей и что он только попусту тратит свое время.
– Вот бы со Старым Сетом так легко разделаться! – посетовал Мики, когда уже открывалась дверь.
В гостиную вошли Эдвард с Клементиной. Внешне Клементина походила на мать, но ей недоставало властности и притягательности. Августа налила всем чай. Мики обменялся с Эдвардом парой фраз относительно планов на вечер. В сентябре никаких балов и торжественных встреч не намечалось; аристократы разъехались по своим поместьям до Рождества, и в городе оставались только политики со своими супругами. Но увеселительные заведения для среднего класса продолжали работать как обычно, и Эдвард купил билеты на представление. Мики делал вид, что ждет не дождется вечера, но на самом деле не мог отделаться от мыслей об отце.
Хастед принес поднос с кексами и сливочным маслом. Эдвард съел несколько, но у Мики не было аппетита. Прибыли еще члены семьи: брат Джозефа Молодой Уильям, некрасивая сестра Джозефа Мадлен и ее муж майор Хартсхорн со шрамом на лбу. Все они говорили о финансовом кризисе, но было ясно, что он их совсем не заботит. Старый Сет заранее предвидел трудности и принял меры, чтобы Банк Пиластеров не пострадал. Вложенные в рискованные предприятия бумаги обесценились – в том числе и облигации Египта, Перу и Турции, – но стоимость облигаций английского правительства и акций английских железнодорожных компаний лишь слегка снизилась.
Все они по очереди поднимались наверх, чтобы повидаться с Сетом, потом по одному спускались и восторгались тем, как он держится. Мики ждал до последнего и встал уже в половине шестого.
Сета разместили в бывшей комнате Хью. В коридоре, у приоткрытой двери, ждала возможного вызова сиделка. Мики прошел в комнату и затворил за собой дверь.
Сет полусидел в кровати и читал «Экономист».
– Добрый вечер, мистер Пиластер. Как вы себя чувствуете? – спросил Мики.
Старик с видимой досадой отложил журнал.
– Я чувствую себя прекрасно, благодарю вас. А как поживает ваш отец?
– С нетерпением ждет возвращения домой.
Мики не сводил глаз с хрупкого тела старика на белых простынях. Кожа его стала почти прозрачной, а острый и изогнутый пиластерский нос казался еще острее, но глаза по-прежнему светились умом и сообразительностью. Казалось, он собрался заведовать банком еще по меньшей мере десятилетие.
В ушах у Мики звучал голос отца: «Кто нам мешает?»
Вот кто мешает – старик, беспомощно лежащий в кровати в комнате, где они находятся одни, и только сиделка ждет за дверью.
В этот момент Мики ясно понял, что должен убить Сета.
Голос отца в его голове приказал: «Сделай это немедленно».
Можно задушить старика подушкой, и никто ничего не узнает. Все подумают, что он умер естественной смертью.