За это время Пиластеры удвоили свое состояние, чему в немалой степени способствовал и Хью.
В Бостоне он показал себя на удивление хорошо вопреки всем своим страхам. Экономика Соединенных Штатов восстанавливалась после Гражданской войны, и трансатлантическая торговля находилась на подъеме. Хью старался следить за тем, чтобы Банк Пиластеров финансировал самые прибыльные и устойчивые предприятия.
Кроме этого, ему удалось уговорить партнеров приобрести ряд весьма привлекательных акций и облигаций. После войны правительству и предпринимателям требовались большие средства, и Банк Пиластеров вызвался им помочь – не без выгоды для себя, конечно.
И, наконец, Хью освоился в хаотичном рынке железнодорожных акций, научившись предсказывать, какие компании укрепят свое состояние, а какие разорятся при первых признаках бури на финансовом небосклоне. Поначалу дядя Джозеф относился с опаской ко всем инициативам, вспоминая крах 1873 года, но Хью унаследовал здоровый консерватизм Пиластеров и предлагал приобретать только лучшие акции, старательно избегая всего, что хотя бы отдаленно напоминало спекуляции. Все его решения оказывались верными. Пиластеры постепенно становились мировым лидером в области финансирования промышленного развития Северной Америки. Хью получал около тысячи фунтов в год и знал, что достоин большего.
На пристани в Ливерпуле его поджидал глава местного отделения Банка Пиластеров – человек, с которым он обменивался телеграммами по меньшей мере раз в неделю с тех пор, как прибыл в Бостон. Они никогда не встречались, и когда служащий наконец-то его распознал, то воскликнул: «Бог ты мой, я и не знал, что вы так молоды, сэр!» Хью от этих слов стало тем, более приятно, что утром он разглядел в своих черных волосах пару седых. Ему было двадцать шесть лет.
На поезде он поехал сразу в Фолкстон, не заезжая в Лондон. Партнеры банка предполагали, что перед тем как увидеться с матерью, он предпочтет встретиться с ними, но Хью подумал, что и без того отдавал им все без остатка последние шесть лет жизни и был обязан провести с матерью хотя бы один день.
Мать сохранила свою тихую красоту, но до сих пор носила траур по отцу. Сестра Дотти, которой исполнилось двенадцать лет, едва помнила его и держалась робко, пока он не усадил ее на колени и не напомнил, как ужасно она складывала его рубашки.
Хью умолял мать переехать в дом побольше, ведь теперь он мог легко платить ренту, но она отказалась, предложив ему накапливать деньги для своего личного капитала. Ему с трудом удалось уговорить ее взять деньги, чтобы нанять новую служанку в помощь старой экономке, миссис Бьюлит.
На следующий день Хью поехал в Лондон на поезде компании «Лондон, Чатем и Дувр Рейлуэй» и прибыл на станцию Холборн-Виадук. В Холборне был построен огромный новый отель в расчете на то, что это место станет перевалочным пунктом для тех, кто отправляется в Ниццу или в Санкт-Петербург. Но Хью не стал бы вкладывать деньги в это предприятие; на его взгляд, эта станция подходила в основном для конторских служащих из Сити, которые селились в растущих пригородах на юго-востоке Лондона.
Стояло солнечное весеннее утро. До Банка Пиластеров Хью прогулялся пешком. Он успел позабыть дымный привкус лондонского воздуха, который казался гораздо хуже воздуха на улицах Бостона или Нью-Йорка. Перед банком он немного помедлил, разглядывая его грандиозный фасад.
Партнерам он сообщил, что собирается вернуться домой в неоплачиваемый отпуск, чтобы повидаться с матерью и сестрой. Но настоящая причина его возвращения была совсем другой.
Он хотел ошеломить их известием о том, что договорился о слиянии североамериканского филиала банка с нью-йоркским банком «Малдер и Белл» в партнерское объединение «Малдер, Белл и Пиластеры». Так банк сможет получить огромный доход, и это станет вершиной его карьеры в Америке. В Лондон он вернется не учеником, а ответственным лицом, имеющим право принимать важные решения. И таким образом закончится период его ссылки.
Нервно поправив галстук, Хью вошел внутрь.
Главный зал, много лет тому назад поразивший его мраморными полами и величественными служащими, теперь казался совершенно обычным и даже скучным. На лестнице он встретил клерка Джонаса Малберри, своего прежнего начальника. Малберри встрече обрадовался.
– Мистер Хью! – воскликнул он, энергично пожимая ему руку. – Вернулись насовсем?
– Надеюсь, что да. Как поживает миссис Малберри?
– Отлично, благодарю вас.
– Передайте ей от меня поклон. А ваши дети? Кажется, их было трое?
– Уже пятеро. Все в прекрасном здравии, слава богу.
Хью подумал, что главный клерк может знать ответ на занимавший его вопрос.
– Мистер Малберри, вы здесь уже работали, когда мистер Джозеф стал партнером?
– Меня тогда только что сделали младшим помощником. Как сейчас помню, это было двадцать пять лет назад, в июне…
– Так, значит, мистеру Джозефу было…
– Двадцать девять лет.
– Спасибо.
Хью поднялся к кабинету для совещаний, постучал в дверь и вошел. Там сидели четыре партнера. За столом старшего партнера восседал дядя Джозеф, выглядевший старше и больше походивший теперь на Старого Сета. Муж тети Мадлен майор Хартсхорн с красным, под стать его галстуку, носом читал «Таймс» у камина. Дядя Сэмюэл, как всегда в безупречном двубортном сером сюртуке и перламутровом жилете, хмуро просматривал контракт, а самый младший партнер, Молодой Уильям, которому недавно исполнился тридцать один год, сидел за письменным столом и что-то черкал в блокноте.
Сэмюэл первым поприветствовал Хью.
– Дорогой мой мальчик! – воскликнул он, вставая и пожимая ему руку. – Как же хорошо ты выглядишь!
Хью по очереди пожал всем им руки и взял предложенный ему бокал хереса. Со стен кабинета на него смотрели портреты прежних старших партнеров банка.
– Шесть лет назад в этом же помещении я предложил лорду Ливерседжу приобрести облигации российского правительства на сто тысяч фунтов, – вспомнил Хью.
– Твоя правда, – согласился Сэмюэл.
– Комиссионные Банку Пиластеров по этой сделке, пять процентов, до сих пор превышают все, что мне выплатили за все восемь лет, что я работаю на банк, – продолжил Хью с улыбкой.
– Надеюсь, ты не собираешься просить о повышении жалованья? – настороженно спросил Джозеф. – Ты и так уже самый высокооплачиваемый сотрудник во всей фирме.
– За исключением партнеров, – сказал Хью.
– Естественно, – отозвался Джозеф.
Хью подумал, что начал неудачно. «Вечно ты торопишься, – укорял он себя. – Не спеши».
– Я не прошу повышения, – поспешил оправдаться Хью. – Я только желаю сделать одно предложение партнерам.
– Тогда тебе лучше присесть и рассказать обо всем по порядку, – предложил Сэмюэл.
Хью поставил на стол нетронутый бокал и собрался с мыслями. Ему очень хотелось, чтобы с его предложением согласились. Это было его своего рода торжество над неблагоприятными обстоятельствами и вершина всего, чем он занимался до сих пор. В результате одной-единственной сделки он мог привлечь в банк столько денег, сколько большинство партнеров не привлекали и за год. И если они согласятся, то им волей-неволей придется сделать его партнером.