– Неужели? – искренне удивилась Нора.

– Мне об этом сказал сам граф. Августа – коварная интриганка, без всяких угрызений совести. Попросту говоря, сволочь, каких мало.

Заметив, что она перешла на ньюкаслское просторечное произношение, чего с ней давно не случалось, Мэйзи постаралась взять себя в руки.

– В общем, никогда не теряй бдительности рядом с ней.

– Ну, ее-то я не боюсь, – отмахнулась Нора. – У меня и самой не так уж много принципов.

Опасения Мэйзи подтверждались. Она еще сильнее пожалела Хью.

Выяснилось, что лучше всего для пышных форм Норы подходит платье «полонез с многочисленными рюшками, с украшенным бантами вырезом и подобранное так, что из-под него виднелась нижняя юбка. Возможно, формы ее были даже слишком пышными, но длинный корсет заставлял ее выпрямлять спину и не шататься из стороны в сторону.

– Выглядеть красиво – это только полдела, – сказала Мэйзи, пока Нора вертелась у зеркала. – Что касается мужчин, то этим можно было и ограничиться. Но ведь нужно еще произвести впечатление и на женщин.

– Да, с мужчинами мне всегда было проще, чем с женщинами, – призналась Нора.

Мэйзи ее признание нисколько не удивило.

– Да ты небось и сама такая, – продолжала Нора. – А иначе как бы мы тут оказались?

«Неужели мы настолько похожи?» – спрашивала себя Мэйзи.

– Не то чтобы я ставлю тебя с собой на одну доску, – добавила Нора. – Любая девушка, какая только хочет преуспеть в Лондоне, тебе завидует.

Мэйзи поморщилась от мысли, что ее воспринимают как охотницу на богатых мужей, но ничего не сказала, так как скорее всего заслуживала такого отношения к себе. Нора вышла замуж по расчету и нисколько не стеснялась признаваться в этом Мэйзи, потому что считала, что Мэйзи поступила точно так же. Приходилось признать, что она права.

– Я, конечно, не жалуюсь, но мне не так повезло. У тебя-то муж – один из самых богатых мужчин мира, а у меня – белая ворона в своем семействе.

«Вот она удивилась бы, скажи я ей, что охотно поменялась бы с ней!» – подумала Мэйзи, но постаралась отогнать от себя эту мысль. Ну хорошо, раз они так похожи, она поможет Норе завоевать признание управлявших обществом снобов и лицемеров.

– Никогда не говори о том, что сколько стоит, – начала она, вспоминая свои собственные ошибки. – Всегда оставайся спокойной, делай вид, что ничего тебя не касается. Если твой кучер свалится с сердечным приступом, экипаж с грохотом столкнется с другим экипажем, упадет шляпка и слетят кальсоны, произнеси только: «Господи боже мой, что за досада!» – и перейди в двуколку. Помни, что сельская местность лучше города, праздность превыше любого занятия, старое предпочтительнее нового, а титул важнее денег. Знай понемногу обо всем, но ни в чем не будь знатоком. Старайся говорить, не разжимая губ, – так тебе будет лучше освоить светский выговор. Говори, что твой прапрадед был фермером из Йоркшира: Йоркшир – большое графство, и никто не станет проверять, а сельское хозяйство – достойное оправдание бедности.

Приняв манерную позу, Нора прижала ладонь ко лбу и воскликнула, растягивая слова:

– Господи боже мой, что за досада! Столько всего запоминать – голова заболит!

– Превосходно! – похвалила ее Мэйзи. – У тебя хорошо получается.

II

Мики Миранда стоял в подворотне дома, выходящего на Бервик-стрит, подняв воротник легкого пальто и поеживаясь от вечернего весеннего холода. Он курил сигару и наблюдал за улицей. Неподалеку горел фонарь, но Мики держался в тени, чтобы его лицо не разглядели прохожие. В волнении он укорял себя в том, что ему не хватило ума придумать что-нибудь получше. Грубое насилие было уделом отца и старшего брата Пауло, а для самого Мики оно было равнозначно поражению.

Бервик-стрит представляла собой узкий грязный проход, вдоль которого выстроились дешевые пабы и дома с меблированными комнатами. В канавах по бокам улицы возились собаки, под газовыми фонарями играли дети. С самого наступления темноты здесь не прошел ни один полицейский, а сейчас оставалось совсем немного до полуночи.

Напротив находился отель «Рюсс», видавший лучшие дни, но в отличие от окружавших его домов сохранявший остатки былого шика. Над входной дверью висела зажженная лампа, а через окно виднелась стойка дежурного администратора, но никого за ней не было.

Неподалеку от входной двери, по обеим ее сторонам стояли еще два человека, ожидавшие Антонио Сильву.

Перед Августой и Эдвардом Мики изображал безразличие и уверенность, но на самом деле он сильно беспокоился о том, как бы статья Тонио не попала в «Таймс». Уж слишком много труда он вложил в то, чтобы убедить Пиластеров профинансировать железную дорогу Санта-Марии, и ради этих чертовых акций даже взял в жены Рейчел, которая успела ему надоесть. От успеха этого предприятия зависит вся его карьера, и если он потерпит поражение, его отец не просто рассердится, он захочет его наказать. У Папы достаточно власти, чтобы Мики лишился должности посланника. Без денег и без должности он не сможет оставаться в Лондоне; ему придется вернуться домой, к своему позору и унижению. Сладкая жизнь, которой он привык наслаждаться, закончится для него навсегда.

Когда Мики уходил из дома, Рейчел спросила его, куда это он собрался. Он только рассмеялся ей в лицо.

– Никогда не задавай мне таких вопросов.

– Тогда я тоже пойду прогуляюсь, – удивила она его.

– Куда?

– И ты тоже никогда не задавай мне таких вопросов.

Мики запер ее в спальне.

Она еще будет дуться, когда он вернется, но к этому он привык. После подобных ссор он толкал ее на кровать и срывал одежду, после чего она полностью подчинялась ему. Сегодня его ждет очередное «примирение», в этом он уверен.

Жаль, что нельзя быть так же уверенным в отношении Тонио. Мики даже не знал наверняка, действительно ли Тонио остановился в этом отеле, но не желал зайти и спросить из страха вы-звать подозрения.

Несмотря на то что Мики старался действовать как можно быстрее, подготовка к засаде длилась двое суток, включая поиск головорезов. Если за это время Тонио переехал, Мики ждут неприятности.

Более благоразумный человек на месте Сильвы менял бы гостиницы через день-другой. Но благоразумный человек ни за что бы не стал ничего писать на бумаге с адресом отеля, значит, Тонио не из осторожных. Напротив, он с детства отличался безрассудством, так что скорее всего, как догадывался Мики, он до сих пор находится в этом третьесортном отеле.

И Мики оказался прав.

Через несколько минут после полуночи на улице появился Тонио.

Мики сразу же узнал походку человека, вышедшего со стороны Лестер-сквер из-за дальнего угла Бервик-стрит. Мики напрягся, но подавил в себе желание немедленно наброситься на своего противника. С трудом сдерживаясь, он наблюдал, как человек прошел под фонарем так, что свет на мгновение упал на его лицо. Это действительно был Тонио. Мики даже различил морковно-рыжый цвет бакенбардов. С одной стороны, Мики стало легче от уверенности в том, что Тонио от него не сбежит, а с другой – его охватила еще большая тревога от мысли, что теперь нужно приступать к решительным действиям.