– Потрясающе, – улыбнулся я. – Пожалуй, мне все-таки придется прочитать эту странную книжку. Просто для того, чтобы получить хоть какое-то представление о твоей системе ценностей. И чем закончилось это мероприятие?
– Избранники поначалу были совершенно счастливы, что все так удачно сложилось, – продолжил сэр Шурф. – Они перепробовали множество различных способов переделать своих соотечественников. В частности, установили контроль за рождаемостью, который был каким-то образом согласован с вашими гороскопами. И, как мне показалось, добились неплохих результатов. Но потом им надоело. Ну, не то чтобы надоело, но они разочаровались в своих соплеменниках. И сами уничтожили всех, не дожидаясь, пока это сделают их могущественные покровители из другого Мира. Но те одобрили решение своих подопечных. У меня на душе остался очень неприятный осадок от этой истории. В ней есть что-то сокрушительно безнадежное. Хотел бы я посмотреть в глаза человеку, который ее придумал и как-то живет со всем этим!
– Просто очередная антиутопия, не бери в голову. Если бы автор этой книги знал, что кто-нибудь всерьез распереживается из-за его писанины, он бы здорово удивился. У меня на родине такую литературу принято читать от скуки и тут же забывать. Настоятельно рекомендую тебе поступить соответственно.
– У твоих соотечественников очень крепкие нервы. Или же у них нет ни намека на воображение, – ошеломленно сказал Шурф.
– Может быть. Но я думаю, что мы просто иначе воспитаны. Так переживать из-за какой-то книги – это попросту не принято. Подозреваю, что с меня причитается хороший ужин. Если уж один из моих соотечественников нечаянно испортил тебе настроение, я просто обязан замолить его грех.
Лонли-Локли не стал возражать. Приятнейшая совместная прогулка в «Джуффинову дюжину» стала отличной жирной точкой, которую я решительно поставил в конце апокалиптической темы, в последнее время то и дело возникающей в моей жизни.
«Надоело!» – твердо сказал я сам себе.
Оставшиеся две дюжины дней до Последнего Дня года пролетели приятно и незаметно. Даже на свидание с сэром Лойсо Пондохвой меня пока больше не тянуло. Я отложил это в высшей степени светское мероприятие на неопределенное «потом». Иногда в моей жизни случаются чудесные периоды сладостной душевной лени – к сожалению, весьма непродолжительные.
Первую ночь нового года я встретил в своем кабинете, как мне и было положено. Мои коллеги отсыпались после неописуемой суеты, которая охватывает все живое в преддверии этого знаменательного события. Только неутомимый сэр Джуффин Халли отправился на улицу Старых Монеток смотреть кино – в последние дни шефу было не до этого. Честно говоря, я вполне мог позволить себе роскошь составить ему компанию: в городе наступило полное затишье. Но я предпочел просто немного подремать в кресле, поскольку всеобщее предпраздничное безумие порядком измотало и меня.
Вскоре после полуночи меня разбудил еле слышный скрип входной двери.
– Макс, вы не надорветесь открыть глаза, если я к вам зайду? – осведомился потомок укумбийских пиратов, он же будущий гражданин солнечного Ташера.
– Какая прелесть. Наконец-то ты зашел сам, не оповещая о своем появлении дюжину младших служащих, – восхитился я.
– А я не обнаружил ни одного грыза – ни возле входа, ни в коридоре, – объяснил Андэ.
Он извлек из-под лоохи пыльную глиняную бутылку и торжественно водрузил ее на стол.
– Это из дедовских запасов. Не та приторная дрянь, которую наловчились варить наши трактирщики, а настоящее пряное укумбийское бомборокки двухсотлетней выдержки. Я пришел попрощаться. Этот ваш ташерский приятель, Гьята, сказал, что мы отплываем на рассвете.
– Ты рад? – спросил я, поспешно нашаривая в столе бутылочку с бальзамом Кахара. Без глотка этого тонизирующего зелья я вряд ли смог бы превратиться в мало-мальски приятного собеседника.
– Я… Ну да, рад.
Андэ сказал это таким обреченным тоном, что я встревожился.
– Если не хочешь ехать в Ташер, оставайся дома, – мягко сказал я. – Ты не обязан это делать, парень.
– Нет, я хочу. Очень хочу! Но мне страшно, Макс. Полный конец обеда!
– Это как раз нормально. Конечно, страшно – все бросить и рвануть неведомо куда. Даже если бросать особенно нечего.
– Я не впиливаю, что я там буду делать? – беспомощно сказал Андэ.
– Издавать газету, – рассмеялся я. – А что, опыт у тебя уже есть. Уверен, в Ташере еще никто не додумался, что людям позарез необходимы газеты.
– Газету? Это лихо. Но ваш приятель говорит, что его земляки и читать-то по большей части не умеют, – растерянно возразил Андэ.
И тут меня осенило.
– Если они не умеют читать, ты можешь издавать комиксы. Ну, это истории в картинках. Они могут быть с коротенькими подписями, которые смогут разобрать даже малограмотные люди.
– В картинках? – Андэ заметно повеселел. – Ну вы даете, Макс!
Ночь прошла незаметно. Я старался растолковать Андэ (и самому себе заодно), как должна выглядеть газета для неграмотных жителей теплого Ташера. У Андэ, хвала Магистрам, обнаружились некоторые способности к рисованию, так что на радостях я умудрился немного перебрать «настоящего укумбийского бомборокки», чего со мной уже давно не случалось. В конце концов я позорно задремал в своем кресле. Андэ понял, что как собеседник я больше не существую, и начал печально прощаться.
– Не делай такое скорбное лицо, дружище, – сонно проворчал я. – Мне начинает казаться, что я отправляю тебя в ссылку, а не в волшебную страну твоей мечты. Ты же можешь послать мне зов, в любую минуту, хоть несколько раз на дню. И, в конце концов, не навсегда же ты уезжаешь! Не понравится – вернешься. «Оставь надежду, всяк сюда входящий» – дурацкий девиз. Ни одна дверь на свете не закрывается навсегда.
– Вы не впиливаете, Макс, – печально сказал Андэ. – Я уезжаю навсегда, и вообще все всегда уезжают навсегда. Вернуться невозможно – вместо нас всегда возвращается кто-то другой, но это никто не впиливает. «Оставь надежду, всяк сюда входящий», – вы так сказали? Это стихи?
– Стихи, – улыбнулся я. – Очень старые. И ни в коем случае не мои.
– Это очень хорошие стихи, – твердо сказал Андэ и исчез за дверью.
А я остался сидеть в своем кресле, совершенно ошеломленный. Вот уж никогда не думал, что у этого смешного парня есть шанс по-настоящему выбить меня из колеи. Как он сказал – «Вместо нас всегда возвращается кто-то другой». О господи.
Я встал и вышел из кабинета. Мне нужно было прогуляться, какой уж тут сон.
Мягкий оранжевый свет уличных фонарей, пронзительный ветер с Хурона, выпуклые разноцветные булыжники мостовой, зеленоватый диск ущербной луны на пронзительно-черном небе – все это были мои талисманы, надежно ограждающие меня от безумного одиночества. Тоже своего рода «простые волшебные вещи». Может быть, через час вместо меня в Дом у Моста действительно вернулся кто-то другой, но этот парень был счастлив и спокоен – абсолютно.