– Вот как? – хмыкнул Джуффин. – Все было настолько серьезно? Я-то, признаться, думал, что сэр Мелифаро слегка преувеличивает степень вашего с ним безумия.
Меламори ничего не сказала, но уселась, скрестив ноги, на краю моей постели. Вид у нее при этом был самый решительный. Пожалуй, даже всемогущий шеф Тайного Сыска не смог бы сейчас вытурить ее из помещения. Но Джуффин не стал возражать против ее присутствия. Иногда этот злодей ведет себя как нормальный живой человек, надо отдать ему должное.
– Некоторые вещи просто невозможно преувеличить, – я пожал плечами. – Ладно, наберитесь терпения, я собираюсь сделать ужасную вещь – рассказать по порядку все, что я помню, а помню я довольно много. И скажите мне, ради всех Темных Магистров, вы уже послали зов в трактир, или я должен вас шантажировать многозначительным молчанием?
– Послали, – хором откликнулись Джуффин и Меламори. Их дружный дуэт позволял надеяться, что теперь нам принесут не один, а целых два обеда. Честно говоря, моего энтузиазма хватило бы и на дюжину.
Потом я говорил. Умолкал на мгновение, чтобы сделать глоток терпкого вина из Богни или отломить уголок от поджаристого пирога, приготовленного по лохрийскому рецепту, и снова говорил. В этот день я по достоинству оценил терапевтический эффект исповеди – по мере того как очередной эпизод скитаний по Лабиринту Мёнина становился достоянием моих слушателей, умиротворяющая опустошенность приходила на смену сумятице тягостных воспоминаний. Я чувствовал себя классной доской, которую исписали мелким убористым почерком, мучительно пытаясь доказать некую безумную, невозможную теорему, сводящую с ума даже поверхность, на которой она записана. А теперь чья-то легкая рука медленно стирала строчку за строчкой – я почти видел, как взлетает в воздух и медленно оседает на пол мелкая меловая пыль.
Мои исповедники слушали молча, не перебивая. Бесстрастно. Почти безучастно. Я их вечный должник. Мне до сих пор кажется, что именно их сдержанность позволила мне освободиться от невыносимого груза впечатлений, оставить при себе лишь одно сокровище, очищенное от грязной шелухи эмоций, – опыт.
Когда я умолк и потянулся к кувшину, чтобы налить себе камры, за окном уже расплескались влажно-синие сумерки, а в комнате стало совсем темно, но заниматься светильниками никто не спешил. Джуффин задумчиво смотрел в окно, Меламори разглядывала свои узкие ладошки, меланхолично отбивая ногой какой-то рваный варварский ритм. Я устало откинулся на подушку и уставился в потолок. Молчание не тяготило меня, но через несколько минут я слегка встревожился. Обычно шеф не тянет с комментариями после того, как ознакомится с сюжетом очередного приключения, свалившегося на мою голову.
– Вы ничего не хотите мне сказать, Джуффин? – наконец спросил я. – Например, назвать меня идиотом и доходчиво объяснить, что именно я сделал не так. Вы же знаете, я яростный приверженец традиций, отступление от них меня нервирует.
– А мне нечего тебе сказать, – усмехнулся он. – Кроме разве что какой-нибудь банальности вроде: «Ну и дела», или «Странно все это», или «Да, чего только не бывает». Хочешь, я скажу: «Ну и дела, сэр Макс»? Это тебя успокоит?
– Пожалуй, нет, – честно признал я. – Нечего сказать, говорите? Не верится что-то. Если вы щадите мою нежную душу, имейте в виду, я уже в полном порядке. Устал только.
– Да я вижу, что ты в порядке, – согласился шеф. – Но мне действительно нечего тебе сказать. Я, видишь ли, никогда в жизни не попадал в ситуацию, хоть немного сходную с описанной. Я никогда не бывал ни в Лабиринте Мёнина, ни в местах, на него похожих. Я мог лишь выслушать тебя, как слушают деревенские жители своего земляка, объездившего полмира и вернувшегося в родные края на отдых. Прошли те времена, когда ты мог рассчитывать на мою помощь, мальчик. Возможно, слишком быстро, но так уж получилось.
– Какой из меня мальчик, к чертям собачьим, – флегматично огрызнулся я. – Взрослый дядька. Я там чертовски постарел, в этом грешном Лабиринте, вот что плохо.
– Ты не постарел, ты повзрослел, – строго сказал Джуффин. – Рано или поздно это случается, Макс. Все к лучшему, со своей рожей ты волен сотворить все что угодно, к твоим услугам вся магия Сердца Мира, белая и черная, разберешься небось. А взрослым ты останешься навсегда. Тебе еще предстоит оценить преимущества этого состояния души.
– Да, о магии я как-то не подумал, – согласился я. – Там, в Лабиринте, приходилось обходиться без нее. Вернее, без той разновидности магии, которая мне знакома. Даже Щель между Мирами выпотрошить не удалось ни разу, а ведь я так старался! Только и счастья, что в жабу ядом плюнул. Правда, это не помешало ей нас раздавить. Скорее уж наоборот, поспособствовало, – я гадливо передернул плечами и решительно приказал сам себе: – Все, хватит ныть. Жизнь прекрасна, и она только начинается.
– Чувствуешь себя, словно родился заново? – понимающе спросил Джуффин. – Так всегда бывает, когда выговоришься как следует после серьезной передряги, по себе знаю. Ладно, оставлю-ка я вас в покое, ребята. Мне есть о чем подумать, а вам, не сомневаюсь, тоже найдется чем заняться в мое отсутствие.
Он неожиданно легкомысленно подмигнул нам и направился к выходу. На пороге остановился, наградил меня своим фирменным тяжелым взглядом и тихо, но веско сказал:
– Макс, я тебя очень прошу, будь осторожен. Не расслабляйся, будь начеку. От того, что ты вернулся в Ехо, ничего не изменилось. Приключения вроде твоего никогда не заканчиваются. Вообще никогда. Ты меня понимаешь?
– Да… наверное, – неуверенно откликнулся я. – Но чего именно я должен остерегаться? Впрочем, вы, конечно, не скажете.
– Рад бы. Но я не знаю, Макс. Тебя втянули в игру, правила которой мне неизвестны. И втянул тебя в нее незаурядный игрок. По сравнению с ним я – такой же неопытный мальчишка, как наш Нумминорих. Поэтому я и прошу тебя быть начеку все время, даже во сне. Возможно, во сне – в первую очередь. Но и наяву не делай ни одного шага, не ощупав половицу. Прежде чем войти в собственную гостиную, убедись, что за дверью – именно твоя гостиная, а не пасть огнедышащего монстра. Проснувшись в собственной постели, постарайся понять, ты ли в ней проснулся… – Джуффин умолк. Потом неожиданно рассмеялся, махнул рукой, словно разгоняя в стороны только что сказанные слова: – Разумеется, я преувеличиваю. И все же будь осторожен, ладно?
– Вот так. Напугал и ушел, – проворчала Меламори, когда за шефом закрылась дверь. – Как это на него похоже. Пожалуй, я все-таки принесу светильник. А то нагнал жути господин Почтеннейший Начальник, да еще и после этих твоих историй…
– Со светильником можешь не спешить, – улыбнулся я. – Сначала я тебя поцелую.
– При свете поцелуешь, – упрямо сказала она. – Не так уж скверно я выгляжу, переживешь.
Вскочила, стремительно нырнула в нишу кладовой, вернулась, освещенная голубоватым сиянием, исходящим от прозрачного шара, который она бережно прижимала к груди. Оставила светильник в изголовье, шепнула:
– Я тоже должна быть начеку, Макс. Хочу быть уверена, что целую именно тебя. Мир перестал быть таким надежным, как раньше, правда?