Честно говоря, в глубине души я надеялся, что наваждение с дверью, ведущей из спальни, было единичным случаем, неприятностью одноразового пользования. Поэтому у следующей двери мне довелось пережить разочарование – пожалуй, несколько более горькое, чем следовало. Пришлось снова закрывать глаза, чтобы попасть на собственную лестницу, а не в чужую Вселенную. Таким образом, мы с горем пополам добрались до ванной.
– Джуффин все-таки гений! – резюмировала Меламори, с удовольствием погружаясь в теплую ароматную воду. – Уверена, он понятия не имел, что именно тебе грозит. И все-таки умудрился предупредить нас об опасности. Если бы он не произнес эту дурацкую фразу про пасть огнедышащего монстра, мы бы…
– Не продолжай, – попросил я. – У меня слишком живое воображение. По крайней мере, в последнее время.
– У меня тоже… уже, – мрачно откликнулась она. – Но Джуффин все-таки гений.
– Гений-то он гений, – рассеянно согласился я. – А вот как мы с тобой теперь будем перемещаться в пространстве?
– Да так и будем, – легкомысленно отмахнулась Меламори. – До ванной комнаты мы добрались? Добрались. Значит, весь мир у наших ног.
– Будешь водить меня за ручку? – улыбнулся я. – Из спальни в уборную и обратно?
– Куда пожелаешь. С превеликим удовольствием. Мне понравилось. По-моему, я нашла свое призвание, – она неожиданно оставила легкомысленный тон и печально добавила: – Стоит мне представить, что ты мог исчезнуть навсегда за этой грешной дверью, и я начинаю думать, что водить тебя за ручку – это просто подарок судьбы.
– Если двери теперь ведут себя так же, как в Лабиринте, возможно, мне пригодится полученный там опыт, – задумчиво сказал я. – Я ведь говорил, что в последнее время нам с Мелифаро удавалось попадать только в хорошие места. Возможно…
– Что? – живо откликнулась Меламори.
– Не знаю еще. Надо будет попробовать. Плохо, что я такой рассеянный. Никогда не помню деталей. Не помню даже, какого цвета ковер в коридоре.
– В каком именно?
– Да в любом. Например, за этой дверью.
– За этой – зеленый. А что?
– Зеленый, – кивнул я, пытаясь вспомнить, что еще, кроме ковра, может находиться в этом грешном коридоре. – А стены там какие? Белые?
– Белые. И зеленая дверь, ведущая на лестницу, а возле нее куманская напольная ваза, которую ты уже чуть ли не год грозишься выкинуть или подарить злейшему врагу.
– Ага. Точно. Мерзкий безвкусный предмет, – нежно сказал я.
Сейчас уродливая напольная ваза казалась мне чуть ли не самым родным существом: я вспомнил ее неуклюжий абрис, красные треугольники на желтом фоне и длинную царапину на боку.
– Макс, что ты придумал? – голос Меламори звучал почти сердито. – Не забывай, меня это тоже касается.
– Ничего из ряда вон выходящего, – вздохнул я. – Не уверен, что это сработает, и все же… Может быть, если я очень захочу попасть именно в этот коридор с белыми стенами, зеленым ковром и куманской вазой, если я как следует постараюсь воспроизвести его в своем воображении, то за дверью я увижу зеленый ковер и вазу, а не темноту? В Лабиринте многое зависело от моих желаний. Возможно, от них там зависело вообще все, просто я так толком и не научился этим пользоваться. А вот наш Король это умел. Когда он решил вернуться домой, первая же дверь привела нас в его дворец, а не на очередной райский остров.
– Звучит убедительно, – согласилась Меламори. – Стоит попробовать. Только без меня никуда не суйся, договорились?
– Ни за что, – пообещал я. – Хватит с меня одной вечности без тебя. Нагулялся.
– Да уж, я думаю, – звонко рассмеялась она, поднимая бирюзовый фонтан ароматных брызг. – Попробовал бы ты заявить, что не нагулялся!
Мы, как могли, оттягивали эксперимент. Я делал вид, будто стал наконец-то изнеженным столичным снобом, которому без омовения в восемнадцати бассейнах жизнь не мила; Меламори мне сочувственно подыгрывала. Но ванная комната – не то помещение, где можно оставаться вечно.
Зеленый ковер, белые стены, зеленая дверь, ведущая на лестницу, желтая ваза с красным узором… Последние полчаса я только тем и занимался, что пытался воспроизвести этот нехитрый интерьер в темноте под опущенными веками. Когда сие удовольствие надоело мне до такой степени, что впору было улечься на дно бассейна и добровольно прекратить течение каких бы то ни было биологических процессов в утомленном организме, я решил, что пора приступать к полевым испытаниям.
Поначалу у меня ничего не выходило. Потом темнота начала понемногу уступать моему воображению, и мне пару раз удавалось разглядеть белый контур стены, зеленую лужу ковра. Но все это было зыбко и ненадежно, как недоброкачественный мираж, наскоро состряпанный усталыми демонами пустыни.
Однако полтора часа мучительных усилий не были напрасны. Я победил. Вернее, мы победили. Меламори была рядом со мной, и если бы не ее молчаливая упрямая поддержка, я, скорее всего, сдался бы уже через несколько минут. А если бы не ее маленькая, но жесткая ладонь, решительно преграждавшая мне путь в ненадежный бело-зеленый туман, моя торопливость сослужила бы мне скверную службу.
Но в какой-то момент Меламори сказала: «А вот теперь можно идти, у тебя глаза открыты, а коридор не исчезает». Я ушам своим не поверил, но она ободряюще кивнула, и мы пошли.
Когда я переступил порог с широко открытыми глазами, съезжающимися к переносице от переутомления, и помещение, все еще мнившееся мне миражом, оказалось настоящим коридором, расположенным не где-нибудь на окраине Миров, а в полуподвале моего собственного дома, я увидел перед собой следующую дверь, ведущую на лестницу, – как и следовало ожидать.
Конечно, можно было удовлетвориться первой победой, объявить обеденный перерыв, закрыть глаза и отправиться в спальню или на прогулку, благо Меламори вполне могла провести меня куда угодно. Но уж тут во мне взыграло упрямство мощностью в несколько сотен ослиных сил. Я решил, что должен передвигаться по собственному дому с открытыми глазами – чего бы мне это ни стоило.
Наше черепашье путешествие по дому, впрочем, проходило с известным комфортом. Меламори убедилась, что я не стану делать глупости, если меня на минутку оставить в одиночестве, и сбегала на кухню за кувшином свежей камры. Заодно и мои карманы на предмет наличия табачных изделий проверила, принесла мне несколько сигарет. Я чуть от счастья не зарыдал, честное слово.
В результате до спальни мы добрались глубоко за полночь. Но ведь не на рассвете! Надо отдать мне должное, с каждой новой дверью дело шло все лучше и лучше, особенно после того как я понял, что концентрироваться следует не столько на мысленном воспроизведении мельчайших деталей интерьера (которые я все равно толком не мог вспомнить), сколько на своем желании попасть не куда-нибудь, а именно в то помещение, на пороге которого мы стояли.
– У тебя все получается, – торжествующе резюмировала Меламори, когда я в изнеможении рухнул на гору одеял.