Так я и жил, то балансируя над пропастью безумия, то погружаясь туда с головой. Я решил стать настоящим городским сумасшедшим, и я стал им. То ли укус Сэмюэля столь благотворно на меня подействовал, то ли следовало отдать должное собственным талантам в этой области – не знаю и знать не хочу. Главное, я осуществил задуманное.
Я быстро сделался единственным изгоем Тихого Города, своего рода местной достопримечательностью. Своим видом я отравлял беззаботное существование великому множеству славных людей. Однако этого было явно недостаточно для того, чтобы оказаться первым изгнанником за историю существования этого райского уголка. В моем плане чего-то не хватало. Оставалось понять, чего именно.
И однажды меня осенило. Я проснулся на чьем-то заднем дворе, где довольно сносно выспался, зарывшись в свежескошенную траву, и едва сдержал желание завопить: «Эврика!» Идея была проста и легко осуществима. Разумеется, у меня не было никаких гарантий, что я копаю в правильном направлении, но попробовать стоило. В конце концов, надо же чем-то себя занять.
С этого момента я начал поносить Тихий Город. Я бродил по улицам и ругал его вслух, умолкая, лишь когда сон сваливал меня с ног. «Мерзкий, дрянной, задрипанный городишко! – с энтузиазмом восклицал я. – Вонючее болото! Самое поганое место во Вселенной! Уродство! Архитектурное недоразумение! Свинарник!»
С какой стати я поднял такой гвалт? Да просто вспомнил, как Альфа говорила мне, будто Тихий Город помешан на любви. Я верил в нее, Альфа умница, она не может ошибаться. А если Тихий Город действительно жаждет любви, значит, тип вроде меня для него – кость в горле. Рано или поздно он непременно захочет от меня избавиться. И поскольку я сам хочу в точности того же – дело в шляпе.
Конечно, я здорово рисковал. Вполне могло статься, что Тихий Город предпочтет убить меня, а не отпустить. В таком случае некому будет тосковать о мозаичных мостовых Ехо, и затея сэра Джуффина Халли и его загадочных «старших товарищей» пойдет прахом. Но я уже давно решил, что никому ничего не должен. В том числе и Джуффину. Он придумал меня? Вот и славно. Но раз уж он придумал меня таким, каков я есть, пусть сам и расхлебывает.
Я был по-настоящему безумен в те дни, но порой мне кажется, что никогда еще я не мыслил так ясно – ни до, ни после.
И однажды (я как раз рылся в помойном ведре у входа в ресторан под гордой вывеской «Золотой Гусь», откуда меня только что вежливо попросили убраться, и громогласно заявлял, что только в таком дурацком городке может существовать поганая забегаловка со столь идиотским названием) я услышал голос. Он звучал не откуда-то сверху, откуда обычно льется глас божий в мультфильмах, снятых по мотивам библейских сюжетов, а из-под земли.
– Почему ты так меня ненавидишь?
Голос звучал скорее обиженно, чем угрожающе, и мое сердце сжалось в сладкий комок, предчувствуя скорую развязку.
– Потому что ты самый дрянной, мерзкий, паршивый, дурацкий, уродливый городишко во Вселенной! – бодро отрапортовал я.
– Разве я не заботился о тебе? – печально спросил голос. – Разве я не устроил твою жизнь наилучшим образом? Разве я не предоставил тебе самое уютное из жилищ? Разве я отказывал тебе в пище? Разве я не наполнил твой дом самыми лучшими книгами? Разве не окружил друзьями и даже почитателями?
– Ты поселил меня в поганом свинарнике, раскормил, как свинью, и жизнь моя здесь была сплошным непрерывным свинством. Ты – не город, а вонючее болото, в котором копошатся сытые свиньи, – парировал я. И для убедительности добавил: – Меня тошнит от твоего слабоумного бормотания даже больше, чем от твоей паршивой жрачки!
Таким образом мы препирались еще четверть часа. Тихий Город гнул свою линию, я – свою. В отличие от таинственного голоса, я не брезговал нецензурной бранью; когда же мне требовалась передышка (ибо любой словарный запас может иссякнуть), я демонстративно плевал себе под ноги и старательно воспроизводил звуки, которые издает блюющий человек.
Я так увлекся, что не сразу заметил надвигающиеся перемены.
В городе поднимался ветер. Синие сумерки сгустились до полной, непроницаемой тьмы. Ветер усиливался. Я понял, что эта стихия пришла по мою душу, и торжествующе рассмеялся – будь что будет, а своего я добился! Я победил. Возможно, это была первая настоящая победа в моей жизни. Какую бы цену ни пришлось заплатить, оно того стоило.
Платить, впрочем, не пришлось. По крайней мере, моя жизнь осталась при мне, а больше ничего и не требовалось.
Когда тьма рассеялась, я обнаружил, что лежу в постели, укрывшись чуть ли не дюжиной одеял, зубы мои лихорадочно стучат, тело пылает, а разум в смятении вцепился в первую попавшуюся словесную конструкцию: «Вечность – это безумие, а время подобно воле, которая способна его обуздать».
Кое-как приведя мысли в порядок, я осторожно огляделся по сторонам. А оглядевшись, увидел, что нахожусь в маленькой светлой комнате с большим окном, за которым плескалось предзакатное небо. Голые беленые стены, лазурный потолок и янтарно-желтое ковровое покрытие позволяли надеяться, что жилье принадлежит мне и никому больше, слишком уж оно соответствовало моим представлениям об идеальном интерьере. Судя по всему, я был серьезно болен, но это меня не пугало, справляться с болезнями я научился довольно давно. Как говаривал сэр Джуффин Халли, это азы.
Несколько дней я провел, можно сказать, по ту сторону добра и зла, однако в конце концов мне удалось привести себя в порядок. Справился я и с памятью, которая, воспользовавшись моей телесной слабостью, попыталась спрятать подальше события последних лет, и с предательским разумом, возомнившим, будто он может заставить меня поверить, что Ехо, Кеттари, Магахонский лес, болота Гугланда, равнины Пустых Земель, Темная Сторона Мира и ее таинственная Изнанка, пески Красной Пустыни Хмиро и мостовые Черхавлы, высокие стены Харумбы и сумерки Тихого Города были всего лишь галлюцинациями тяжело больного человека. Эта ловушка не сработала, я уже давно научился знать правду, вместо того чтобы смутно о ней догадываться.
Так что я вытащил свои воспоминания на поверхность, заботливо перебрал, отряхнул от пыли и разместил на виду. Забывать я не собирался ничего. Мне было необходимо помнить все, до малейших деталей, поскольку после того, как я окончательно убедился, что судьба поместила меня именно в ту реальность, которую по милости Джуффина я должен был считать своей родиной, у меня появился грандиозный план по спасению Мира. Господину Почтеннейшему Начальнику Тайного Сыска такое и в страшном сне не могло привидеться…
«Решаем все проблемы. Быстро. Недорого, – с недоброй ухмылкой сказал я своему отражению в зеркале. – Тоже мне нашли Атланта – Мир на плечах держать. Нет уж. Пусть тысячи, десятки тысяч Вершителей захотят, чтобы он существовал на самом деле. Пусть не верят, что такое возможно – тем более страстным и неуправляемым станет их неосознанное желание. Если уж в этом Мире Вершителей что блох на собаке, пусть приносят хоть какую-то пользу. А моему хребту найдется другое применение, как ты считаешь?»