– При чем тут какая-то швабра?!
Вот теперь она действительно созрела, чтобы залепить мне оплеуху, я это задницей чувствовал.
– Подожди, Паллада, – вмешался Один. – Если ему не нужна наша помощь – что ж, нам меньше хлопот. Пусть выкручивается сам, как может.
Он внимательно уставился на меня своим единственным глазом. Эта «флюорография» продолжалась несколько долгих секунд, потом он вкрадчиво спросил:
– Тем не менее тебе ведь тоже хочется устроить все по-своему? Не так, как было предсказано.
– Да. Все всегда должно быть так, как я хочу. Все остальные варианты меня с детства раздражают, – Я горько усмехнулся и добавил: – Проблема в том, что по большому счету я уже ничего не хочу. Разве что выйти из игры, оказаться подальше отсюда и никогда не вспоминать об этой истории. Но именно такое великое чудо мне, пожалуй, не светит.
– Значит, мы договорились, – удовлетворенно кивнул Один.
Он даже не спрашивал, он утверждал, и эта его уверенность почему-то меня здорово разозлила. Я сам себя не узнавал: только что все было хорошо, мы дружески беседовали обо всем понемножку, и вдруг меня накрыла холодная волна такой сокрушительной ярости, что мне пришлось сделать над собой невероятное усилие, чтобы небо тут же не обрушилось на землю и не раздавило моих недавних спасителей. Я с ужасом осознал, что оно уже вполне готово рухнуть – было бы желание! Мои новые приятели внезапно показались мне самыми отвратительными существами во Вселенной, даже очарование Афины на меня больше не действовало.
Но я кое-как взял себя в руки – а что еще оставалось? Как-никак эти двое только что спасли меня от наихудшей разновидности смерти. К тому же маленький ехидный паренек, обитающий в одном из переулков моего сознания, злорадно подсказывал мне, что все следует делать вовремя, а с метанием шаровых молний я опоздал как минимум на полчаса.
Ярость прошла, словно ее и не было, осталась только бесконечная усталость и такая же бесконечная печаль, стирающая все остальные чувства, словно мокрая тряпка следы мела.
– Мы ни о чем не договорились, – сухо сказал я, поднимаясь на ноги. – Было очень приятно поболтать с вами, ребята. Спасибо, что пришли на помощь. Впрочем, как вы сами справедливо заметили, за вами был небольшой должок. Теперь мы в расчете. И не пытайтесь перетянуть меня на свою сторону. В этой истории я ни на чьей стороне, даже не на своей собственной, к сожалению.
– Как это «не договорились»?! – опешила Афина.
– А вот так. Время от времени я действительно думаю, что больше всего на свете хотел бы быть вашим союзником. А еще лучше – просто вашим добрым приятелем, который иногда заходит в гости, чтобы поболтать и узнать последние новости. Но это ничего не меняет. Мы ни о чем не договорились и не договоримся, потому что я – не тот, с кем договариваются, я – то, что происходит. И когда судьба возьмет меня в руки, как дубину, чтобы молотить ею по вашим головам, все наши договоренности можно будет спустить в унитаз. Так почему бы не сделать это с самого начала? Без напрасных надежд как-то проще живется. Прощайте. Мне очень жаль, что все так глупо устроено.
На этот раз мне не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы вернуться туда, где мне следовало быть. Я даже не думал об этом, не строил планы, не прикидывал, хватит ли моего скромного могущества на такое чудо. Я просто знал, что сейчас исчезну и Один с Афиной растерянно переглянутся, поскольку не ожидали от меня этакой прыти.
Так оно и случилось. Миг спустя мои привыкшие к темноте глаза зажмурились от нестерпимо яркого света послеполуденного солнца. Я сел на теплый песок и подозвал Джинна, который предусмотрительно болтался поблизости.
– Мои спасители смогут вернуться к себе? – спросил я. – По-моему, я оставил их довольно далеко от дома. Может быть, нам следует им помочь? Все-таки я их должник.
– За ними скоро прилетят валькирии, – успокоил меня Джинн. – Один призвал их, и эти проворные девы уже в пути.
– Тем лучше. Кстати, я должен сказать тебе спасибо за то, что ты их позвал. Ты очень шустро соображаешь.
– Зато ты – не очень, Владыка, – с мягкой укоризной сказал Джинн.
– Согласен. Что делать, какой есть… Ты мне вот что скажи. Ты, часом, не в курсе, сколько еще жизней у меня осталось? Ведешь небось бухгалтерию?
– Ровно пятьсот пятьдесят пять. Тебе везет на красивые числа, Владыка.
– Дорого же мне обошелся этот отдых в тихом местечке, – вздохнул я. – Так мне и надо, идиоту!
– Твои спасители о чем-то просили тебя в обмен на свою бесценную услугу? – осторожно спросил Джинн.
– Было дело.
– И что ты решил?
– Ничего. Вернее, я решил, что я ничего не решаю. О чем и сообщил нашим уважаемым противникам. Не переживай, дружище, я не переметнулся на их сторону. Они мне действительно нравятся. Мне хотелось с ними подружиться, и даже больше… Но я прекрасно понимаю, что это невозможно.
– Рад слышать от тебя разумные речи, – с облегчением сказал Джинн. – Когда я решился позвать их на помощь, я сделал это только ради тебя, не ради дела. Я был почти уверен, что мы тебя потеряли – в любом случае.
– К тому шло. Тем не менее можешь считать, что вы меня наконец-то нашли. Кстати: «вы» – это кто? Ты и мой приятель Аллах? Я с самого начала подозревал, что вы с ним – одна команда!
– Иногда твои уста приобретают свойство произносить слова, не имеющие отношения к истине, – вежливо сказал Джинн. – «Мы» – это мы. Я и те, кого ты приблизил к себе, и вся твоя армия, мертвые люди, которым ты дал шанс прожить еще один, самый сладостный кусочек жизни и попробовать столковаться с вечностью.
– А у тебя-то самого какой интерес в этом деле? Ты же не человек.
– Ну и что? Мы, джинны, способны существовать очень долго. Можно сказать, что мы столковались с временем, но уж никак не с вечностью. Для меня наш поход – такой же шанс переменить судьбу, как и для всех остальных в твоем войске, кроме разве что тебя самого.
– Почему это «кроме меня»?
– Потому что у тебя нет никакой судьбы. В каком-то смысле ты сам и есть судьба – для тех, кто встречает тебя на своем пути.
Я удивленно поднял брови, но не стал его расспрашивать. Мне было все равно.
Остаток дня прошел без событий. Вернее, событий-то было более чем достаточно, но они происходили не со мной. Я сидел на песке и равнодушно слушал рев моторов нашего стремительно разрастающегося воздушного флота. Гонка вооружений как-то утрясалась без моего участия – оно и к лучшему. Я не слишком годился для каких бы то ни было хлопот. Давешняя передряга душу из меня вытрясла, и не только душу. Единственное, на что у меня хватило сил, так это вооружиться до зубов. Мои руки то и дело нашаривали рукоять ятагана «Тысяча молний», а щит Змея теперь парил над моей головой, а не над мирно пасущимся Синдбадом, как это было прежде. Я поспешил приторочить его к собственному поясу. Мне не понравилось быть беспомощным, а еще больше не понравилось умирать, и я твердо решил, что с меня хватит.