Стоило ему сказать «Макс», и моя ярость благополучно сошла на нет, как грозовая туча, разодранная ветром на мелкие безобидные клочки.
– Ты никогда раньше не называл меня моим настоящим именем, – заметил я.
– Это не «настоящее имя», а всего лишь одно из твоих многочисленных прозвищ. Я воспользовался им, чтобы доставить тебе удовольствие. Ты почему-то весьма привязан к этому сочетанию звуков. Можно подумать, ты всерьез полагаешь, что оно и есть ты сам.
– Совершенно верно, иногда я именно так и полагаю.
Я невольно улыбнулся, окончательно оттаял и тут же почувствовал себя виноватым. Не стоило демонстрировать Джинну головокружительные перепады моего драгоценного настроения. Уж кто-кто, а он-то не заслужил такого обращения.
– Не обращай на меня внимания, дружище, – примирительно сказал я. – Просто у меня сегодня выдался плохой день. Меня слишком долго убивали, а это здорово действует на нервы.
– Так ты не сердишься, что я замолвил словечко за Теневиков? – обрадовался Джинн. – В свое время они дали мне приют в своем пустынном Мире, и это было много лучше, чем ничего.
– Сам видишь – звезды не гаснут и небо не рушится на землю, – улыбнулся я. – Значит, я не сержусь. Да и как я могу на тебя сердиться? Что бы я без тебя делал?
– Без меня тебе было бы гораздо труднее, – согласился Джинн. – Зато в этом случае у тебя не осталось бы ни малейшего шанса вести себя подобно избалованному царевичу. Иногда я думаю, что моя опека только вредит тебе. Тем не менее судьба предоставила мне возможность немного послужить тебе напоследок. Думаю, ей виднее.
– Кто знает, – откликнулся я. – Кто знает.
– Тебе следует отдохнуть, – сказал Джинн. – Завтра у всех нас будет тяжелый день.
Морфей, надо понимать, решил по мере сил пособить своим родственникам Олимпийцам и наотрез отказался меня обслуживать. Все человечество уже мирно дрыхло (никогда прежде оно не делало это так дружно и согласованно), а я сидел у костра и смотрел на огонь. Воспоминания о встрече с индейскими богами постепенно покидали меня, желание навестить Афину и Одина больше не возникало – оно и к лучшему. Размышления о предстоящей воздушной битве не слишком меня тревожили. По правде сказать, в моей голове вообще не было ничего, хотя бы смутно напоминающего размышления, но заснуть это почему-то не помогало.
– Что за странные твари с косами шныряют среди нас, Макс? – Анатоль подошел ко мне так бесшумно, что я вздрогнул от звука его голоса. – Они метут какую-то несусветную дичь. Впрочем, некоторым даже нравится их слушать. Ты с ними знаком?
– Ты имеешь в виду смертиков?
– «Смертиков»? – обрадовался Анатоль. – Да, действительно похожи. Но насколько я понял, наши жизни их не интересуют. Только тени.
– Ага. Можешь себе представить, они их едят. Эти красавчики заявились ко мне, чтобы я дал им разрешение забирать тени моих людей – после смерти, разумеется. Я сказал, что они должны договариваться с вами, а не со мной.
– Вот они и договариваются. Насколько я знаю, еще никто не согласился. Оно и понятно, какой дурак захочет отдавать свою тень неизвестно кому?! Вдруг самому пригодится.
– Я тоже так подумал. Ничего, пусть бродят. Скоро они поймут, что здесь им ничего не светит, и оставят нас в покое. Как там ребята, не перепугались?
– Знаешь, у меня такое ощущение, что все мы попросту утратили чувство страха. По идее, накануне первого сражения люди просто обязаны волноваться. А если учесть, что вокруг бродят эти твои «смертики» с косами наперевес и выклянчивают наши тени – так бедные родственники обхаживают умирающего дядюшку… Тем не менее их никто не боится. И вообще никто ничего больше не боится, вот что удивительно. Я сам время от времени пытаюсь испугаться, поскольку разум говорит мне, что с нами произошло множество ужасных вещей, а будущее таит такую угрозу, что у меня не хватает воображения по достоинству ее оценить. Но вместо того, чтобы испугаться, я благодушно говорю себе: «Пока Макс здесь, все будет в полном порядке». Знаешь, это совсем на меня не похоже. Я никогда не был одним из тех, кто чувствует себя спокойно, спрятавшись за чужую спину какого-нибудь «старшего брата», скорее уж наоборот. Я довольно долго был «большим боссом» и привык брать на себя ответственность за все происходящее.
– Догадываюсь, – улыбнулся я. – Между прочим, это очень заметно. Что ж, хорошо, что никому не страшно. Значит, я буду бояться будущего в одиночестве, один за всех. Должен же хоть кто-то это делать.
– Ты шутишь? – ухмыльнулся он.
– Нет. В последнее время я все реже шучу, ты не заметил?
– Верится с трудом. Как ты-то можешь чего-то бояться?
– Как-как… Обыкновенно. Невелика премудрость.
– Я тебе уже говорил, что совершенно не понимаю, что с нами происходит? – со вздохом спросил Анатоль.
– А я тебе уже говорил, что и сам ни фига не понимаю? – в тон ему откликнулся я.
Нам бы улыбнуться друг другу после такого обмена репликами, но не вышло.
Потом он все-таки отправился спать, а я остался сидеть у костра. Так и встретил рассвет.
– Спасибо, что ты все еще даешь себе труд окрашивать небо в такие невероятные цвета, – совершенно серьезно сказал я солнцу. – И имей в виду, что бы там ни пророчил Один, но я не собираюсь гасить тебя «огненным мечом». Ни за что.
А потом я увидел темные точки на горизонте и сразу понял, что это такое. Один спешил доказать мне, что он не зря носит имя Отец битв, а его приятели Олимпийцы сочли за благо присоединиться к мероприятию.
– Всем пора просыпаться, – сказал я и сам поразился громовому звуку собственного голоса. – Воевать будем, – добавил я в надежде, что это сообщение взбодрит мою армию почище утреннего кофе.
– Игг, к тебе уже можно приближаться на расстояние вытянутой руки или как?
Голос Афины звучал нарочито весело и бодро, что не совсем увязывалось с состоянием наших дел. Все мы были живы и благополучно вернулись на свои амбы – а толку-то.
Строго говоря, наше поражение в битве не было ни великой бедой, ни даже неожиданностью. Я и сам говорил Олимпийцам, что глупо рассчитывать на победу, когда сражаешься со всеми представителями рода человеческого одновременно. Особенно если их предводитель – утратившее разум, но все еще могущественное древнее божество, из тех, кого почитали не тщедушные и трусливые предки людей, а мои собственные гордые родичи.
После сегодняшней битвы я в очередной раз был вынужден пересмотреть свое мнение о безумном скальде, возглавившем армию мертвецов. С какой стати я вообразил, будто он той же породы, что и мы с Афиной? А мы-то хороши, дурни, еще и на выручку ему давеча поспешили… Попались на его удочку, как дети малые, честное слово!
– Все не так плохо, – сказала Афина, усаживаясь рядом со мной.
Со вчерашнего дня она не расставалась с обликом загорелого актера, даже во сне. Я слышал, как каменные своды нашего жилища содрогались от ее мужицкого храпа.