Он увел Джонни, который не подумал возражать.
А Мэйнфорд открыл дверь и отступил, пропуская Тельму вперед. И вновь ни слова, будто… будто он вообще не желает с ней говорить. Почему-то от этого было обидно.
Тельма шагнула в квартиру.
Обыкновенную. Пожалуй, не слишком большую, хотя явно побольше ее собственной. И комнат здесь несколько, и ванна, надо полагать, такова, что развернуться можно. И с водой перебои, если приключаются, то редко. У них, возможно, и колонки-то нет, а плата за горячую воду включена в арендную.
Роскошь, что и говорить.
Тельма вдохнула запах.
…женские духи… терпкие, стойкие… если верить Джонни, невеста уже давно здесь не появлялась, но запах держался и довольно яркий.
Цветочный?
Нет. Что-то более крепкое, такое подошло бы зрелой женщине, а не девушке, которой недавно исполнилось двадцать.
Зависть, Тельма. Банальная зависть. Ты вот не в состоянии позволить себе духи, разве что самые дешевые, которые продают на разлив. Эти моментально выветрятся, а если и оставят какой запах – то кетонов и эфиров…
Помимо духов, женского присутствия не ощущалось.
Стойка для обуви. Несколько пар туфель, исключительно мужских. Тапочки, вновь же мужские. Два зонта, черные и строгие.
На вешалке – плащ.
В шкафу, куда Тельма не постеснялась заглянуть, пара пальто – осеннее и зимнее с пышным меховым воротником. На Джонни оно, должно быть, забавно смотрелось. Хотя нет. Пальто новое, вот и ценник срезать не стали.
С распродажи?
А Джонни при всей его любви к показному, стремится быть экономным. Там же в шкафу отыскалась пара шляпных коробок, в которых лежали именно шляпы, что характерно, каждая была обернута сухой папиросной бумагой. И мешочки с шариками от моли положили.
Кто?
Джонни. Тельма сама не знала, откуда взялась в ней эта уверенность. Она ведь не была знакома с невестой Джонни, вдруг та хорошая хозяйка?
Гостиная. И вновь очень… безликая? Пожалуй. Комната чиста, просторна, но лишена женского присутствия, и это даже не видно, это скорее ощущается.
– Что ты ищешь? – не выдержал Мэйнфорд.
– Ее личные вещи.
– Зачем?
– Эмоции. – Тельме не хотелось объяснять. – Я могу попытаться снять слепок с прихожей, но он вряд ли будет сильным. Или в гостиной. Чтобы все вышло, мне надо настроиться. И лучше через личные вещи, только…
– Их нет.
– Странно, да?
Он кивнул, а взгляд потеплел, и Тельма торопливо отвернулась. Нет уж, никаких романов на работе. Даже мыслей о романах на работе.
– Джонни говорил, что она часто здесь появлялась. Зачем?
Кухонька.
Небольшая и довольно уютная. Старая. Дерево. Плита. Камни почти разряжены и, судя по виду плиты, пользовались ею нечасто. Стол. Стулья. Посуда недорогая, но тарелки выставлены по размерам.
Этот факт Тельму позабавил, как и кружки с ручками, повернутыми строго влево.
– Он аккуратист.
– Почему ты думаешь, что это он? – Мэйнфорд держался позади. Не слишком близко, чтобы нависать, но и не так далеко, чтобы Тельма вовсе не ощущала его присутствия.
– Не знаю. Так показалось…
На подоконнике – пара горшочков с чахлыми фиалками. Если их и поливали, то давно.
– Она не готовила ужины. Не вязала салфетки для семейного гнездышка. Сомневаюсь, чтобы вышивала… тогда что она здесь делала?
– Читала книги? Занималась? – предположил Мэйнфорд.
Книги здесь имелись.
Подробный анатомический атлас Шульмана, на такой Тельма и сама заглядывалась, но новый он стоил почти сорок талеров, а в лавках букинистических пока не попадался. Атлас Джонни был потрепанным, но чистым. Пометки на полях он и то делал аккуратно, тончайшим карандашом.
И веяло от них – удовлетворением.
Ему нравилась его работа.
Что еще? «Основы физиологии».
«Тонкие материи» Вердена с разворотами.
«Нейрологические аспекты обмена энергии в критических условиях». «Бытовые травмы». «Методы функционального воздействия при полостных операциях первого типа»…
– Думаешь, она это читала? – Тельма вернула на полку очередной труд, не слишком солидную с виду, но наверняка заумную книженцию, посвященную, если она правильно поняла, стабилизации энергетического обмена реципиента после донорского вливания.
– Нет, – Мэйнфорд книги поправил. – Я ее видел. Если она и могла что-то читать, то комиксы… в ванной глянь.
Это Тельма и без него догадалась бы сделать.
Ванна сияла чистотой.
Белая сантехника. Красная плитка с черным узором. Коврики на полу тоже черные, стильные весьма. Полочка. И на полочке с полдюжины банок.
А серия не из дешевых. «Альвийский жемчуг». Помнится, мама такой косметикой пользовалась.
Крем для проблемной кожи.
Надо же, а невеста Джонни представлялась Тельме особой идеальной, у такой особы просто-напросто не может быть проблемной кожи. Шампунь для тонких и ослабленных волос… и еще бальзам в пару. Маски. Скраб. Крем вокруг глаз, обещающий замедлить старение.
Тельма перебирала баночки осторожно, не потому, что испытывала стеснение, копаясь в чужих вещах, но из попытки уловить хоть что-то. Благо, полку разместили над умывальником, а хорошая вытяжка давала надежду, что водяные пары в ванной не задерживались.
…раздражение. Эта квартира злила своей убогостью. А Джонни-дурачок верил, что нашел приличное жилище. Обыкновенный клоповник, где и консьержа-то нет, не говоря уже об иной прислуге. Синтии приходится убирать самой.
И это отвратительно сказывается на руках.
Но мама не поймет, если Синтия бросит перспективного жениха. В конце концов, ей уже двадцать пять. Критический возраст.
– А она лгала. – Тельма вернула баночку на полку. – Ей было двадцать пять.
– И что?
Для него пару лет не имеют значения. Тем более что Мэйнфорд – малефик, ему не понять страхов стареющей женщины, лишенной дара. А Тельма понимала.
Чувствовала.
Слабо, потому что чувства все-таки были смазаны водой, но среди баночек отыскался роскошный черепаховый гребень. Это хорошо. Женщины, расчесывая волосы, думают о многом.
…например о том, что ненавидят зеркала. Особенно вот это, конкретное, которое цинично подчеркивало, что за прошедший день Синтия не помолодела. Напротив, в уголках глаз появились характерного вида складочки. И линия подбородка стала мягче, того и гляди поплывет. А Джонни не замечает.
Он ничего не замечает, даже когда Синтия просит посмотреть. Смеется только, мол, ей слишком рано думать о радикальных переменах. И он против искусственной накачки силой, это вредно для собственных каналов Синтии, можно подумать, когда-нибудь у нее откроется дар.