– Что было потом?
– Приехала милиция, потом – следователь прокуратуры Локотков. Я ему еще кофе приготовила. Кажется, у него начинается грипп. Я что-то не пойму – весна, а погода, как осенью. Мрачная, дождливая.
– Вы и потом не подходили к трупам? Не посмотрели? Может, узнали бы кого.
– Нет, я трупов боюсь. Но женщины в розовом пальто у нас на станции точно не было.
– Но она могла сидеть в машине.
– Могла, конечно.
– Кто-нибудь из ваших видел машину, на которой привезли эти трупы?
– Нет, точно никто не видел. Мы же, когда все это случилось, собрались, потом приехал хозяин и тоже задавал нам вопросы: не видели ли мы кого, не слышали ли. Но мы на самом деле ничего не видели.
– И часто туда заезжают машины?
– Да, часто, они останавливаются прямо у дверей туалета. Мы не обращаем на это внимания.
Подошел Лева Локотков. Его нос распух и покраснел. Он нервно потирал его большим мятым носовым платком.
– Ну что, Лева, удалось снять следы протекторов?
– Удалось, да только их – миллион и маленькая тележка. Я тут окурок нашел. Но потом оказалось, что это Борин окурок, Анджана. Получается такая картина. Остановилась машина, кто-то выволок трупы и положил их на обочину, на траву.
Говорить о том, что я знаю, на какой машине трупы были привезены сюда, я не торопился.
– Хорошо, будем работать.
Я вернулся на место, долго кружил, прекрасно понимая, что все равно ничего не найду. Одно мне было ясно. Пока Егор Красин находился на работе, пока гостил у нас дома и рассказывал о трупах в своем гараже, в это время кто-то, у кого были ключи и от гаража, и от его машины, привез трупы сюда и бросил их. Я понимал, почему убийца поступил именно так, а не выкинул их где-то в лесу. Ему хотелось, чтобы трупы поскорее нашли и идентифицировали. Получается, убийца сильно нервничает и хочет, чтобы его начали искать в самое ближайшее время. Почему? Есть два варианта: 1) либо это не убийца, а человек, обнаруживший трупы и пожелавший от них как можно скорее избавиться (но это не Егор, поскольку трупы исчезли после того, как он покинул гараж; лгать нам с Ритой ему тоже не имело никакого смысла: если бы он хотел все это скрыть, то просто вывез бы трупы молчком, и все); 2) либо это убийца, ловко (как он считает) сумевший подставить другого человека и заинтересованный в том, чтобы этого подставного и ни в чем не повинного человека как можно скорее схватили и посадили в тюрьму.
Экспертная группа уехала, Лева – вместе с ними, я же поехал к Егору – разбираться.
Дом без Тимура был пуст. Маленькая Карина слонялась, прижав к груди плюшевого мишку, и тихонько вздыхала, как будто что-то предчувствовала. Тимура не было. Его не было на этом свете, и я это откуда-то знала. Потому что, если бы он был жив, то давно находился бы рядом с нами, со мной и Кариной. Я даже почему-то не допускала мысли, что он болен и лежит в больнице. Не могла представить себе Тимура на казенной койке в окружении врачей.
Дышать было трудно, и руки дрожали, как будто силы начали уходить именно из рук. Потом из ног, мне стало трудно ходить, и я села на диван в гостиной, укуталась в шерстяную шаль, включила телевизор. В квартире было очень тихо, несмотря на звук телевизора. Я смотрела на экран и видела какую-то чужую жизнь: мужчины и женщины о чем-то говорили, обнимались, плакали, ругались. Я никак не могла понять суть происходящего на экране. Словно вокруг меня выросла прозрачная стена, толстая, крепкая, не позволяющая мне отвлекаться от главного: пропал Тимур.
Карина подошла ко мне, уже волоча мишку за ногу, присела на краешек дивана и уткнулась своим лобиком мне в плечо. Словно попыталась подпитать меня своей чистой, детской энергией.
Раздался звонок. Я вскочила, нечаянно ударив Карину локтем. Но она даже не заплакала, просто села на диван, как-то вся собралась, снова прижала мишку к себе и теперь смотрела на меня широко распахнутыми глазами.
– Сиди здесь. Я сейчас, – прохрипела я сухим горлом. Я не хотела, чтобы она присутствовала при оглашении новости: Тимура больше нет. Она, маленький человечек, может все понять.
Я поцеловала Карину и, пошатываясь, пошла в переднюю. Увидев в глазок Риту, сначала обрадовалась, а потом почему-то поняла, что это ее, ангела, выбрали для того, чтобы она сообщила мне печальную новость. Что ж, может, это и правильно. Куда хуже было бы, если бы за дверью стояли люди в погонах, казенные люди. «Это квартира Атаевых? Вы – его жена? Мы вынуждены сообщить вам прискорбную новость».
– Рита? – зачем-то спросила я.
– Альмира, это я. – Она старалась говорить нейтральным голосом, но как-то у нее это не очень получалось.
Я открыла дверь, впустила Риту и подумала почему-то, что вот теперь всегда при встрече с ней буду вспоминать этот день, и от этого мне стало так нестерпимо больно, что я чуть не заскулила.
Я посмотрела ей в глаза и сразу все поняла. Она приблизилась ко мне и обняла меня. А потом и сама разрыдалась. Видимо, несла, несла эту страшную новость и под конец расплескала.
Я уткнулась лицом ей в плечо и почувствовала аромат ее духов. Стойкий, какой бывает, если женщина пользуется одними духами много лет, и все ее платья и кофты пропитаны этим ароматом.
– Как это случилось? – спросила я ее в самое ухо, шепотом.
– Его нашли за городом. Он отравлен, судя по всему.
– Значит, убили. Это за долги, – сразу сказала я то, что думала. – Я знала, что рано или поздно это случится. Я предупреждала его, нельзя постоянно жить в долг. У людей не железное терпение. Но он не мог остановиться.
Конечно, Рита меня не понимала. Да и как она могла понять то, что понять в принципе невозможно: человек всю жизнь живет в долг.
– Думаю, он кому-то задолжал крупную сумму, и его убили, понимая, что он никогда не расплатится. Я предлагала ему продать квартиру, две наши машины, мои драгоценности, шубы, все, расплатиться и уехать отсюда, пока живы. Но он не послушался меня, а теперь вот его нет. И кому от этого лучше? Он всегда говорил, что жил для нас, а на самом деле вышло вот как. Теперь у меня нет мужа, а у Карины – отца.
Я говорила все это, но все равно еще находилась в том спасительном для меня состоянии бесчувствия, как десна, в которую вкололи анестезирующий препарат. Думаю, это мой организм побеспокоился обо мне, дал мне возможность привыкнуть к моему горю.
– Кариночка! – Рита подхватила Карину на руки, поцеловала ее. – Господи, девочку-то как жалко.
– Проходи, Рита.
В светлых ее волосах блестели капли дождя. Она была такая красивая и такая счастливая тем, что у нее есть Марк. А у меня уже никого не было.
Я достала коньяк, налила себе и Рите. Мы с ней выпили, не чокаясь.