– Опять в брюках? – поморщился Женька, увидев, как она спускается по лестнице в кожаном брючном костюме и глухой черной водолазке.
– Мы не в оперу, – процедила Коваль, направляясь на кухню, чтобы отпустить Дашу и попросить не готовить ужин.
– И все равно могла юбку надеть, – настаивал Хохол, увязавшись следом.
Она повернулась на каблуке, смерила Женьку насмешливым взглядом и поинтересовалась:
– Хочешь посмотреть, как Ворон будет облизываться? Он любит баб с длинными ногами, между прочим.
– Я, может, тоже их люблю! Только очень редко вижу.
– Купи очки и хоть иногда выглядывай из окна машины – там этого добра полно! – посоветовала Марина совершенно серьезно, чем взбесила своего любовника, которого от подобной идеи просто передернуло:
– Я что – кобель какой-то, чтобы на телок проходящих облизываться?
– Сам ведь сказал – редко вижу. – Она пожала плечами и, переговорив с Дашей, пошла в прихожую, но Женька перехватил ее в дверях, прижал спиной к косяку и абсолютно серьезно спросил:
– И ты не ревновала бы меня? Если бы вдруг я…
– С ума сошел, болезный? Конечно, нет! Я лишена этого чувства напрочь, к твоему счастью, так что смело можешь кадрить девочек, дорогой, – последствий не будет. Если ты все выяснил, что хотел, то поехали, время-то к вечеру, вдруг не захватим Ворона, а он мне нужен позарез.
Женька выпустил ее и почти бегом выскочил на улицу, явно разозленный и обиженный, хотя ничего нового Марина не сказала – так и было. Ну не могла она ревновать его, был только один человек, с которым Коваль испытала подобное чувство, да и то один раз, когда речь зашла о ее же подруге. А Хохол… Ревновать его было равносильно тому, чтобы ревновать диван к кому-то еще, на нем сидящему. Возможно, это звучит жестоко и цинично, ведь нельзя так относиться к человеку, с которым живешь и который тебя любит, но вот такая уж Марина странная – а притворяться она не желала.
Всю дорогу в машине стояла тишина, как в морге, обиженный Хохол отвернулся и курил в приоткрытое окно, а Коваль пыталась в уме разгадать хитрый план Кадета по захвату клуба. В принципе, она понимала, зачем ему это все нужно, – отличный способ отмывания денег, и не подкопаешься. Да и в бюджетный карман можно залезть, если очень постараться. Такая мысль приходила в свое время и в Маринину голову, но необходимости в этом не было, а гореть за три копейки… есть ли смысл? Сейчас, в момент, когда Коваль углубилась в проблему дальнейшего развития футбола в городе, ее уже охватил азарт – сможет или нет? А тут какой-то уголовный элемент решил выкрутить ей руки и забрать то, к чему она уже относилась с интересом и даже отчасти с любовью.
– Приехали, – буркнул Женька, чуть коснувшись ее руки, затянутой в черную перчатку, и Марина вздрогнула:
– Что?
– Ты где? – он помахал перед ее лицом рукой, словно проверяя, реагирует ли.
– Здесь, просто задумалась. Выходим?
Женька выпрыгнул из джипа, обошел, открывая дверцу. Коваль поежилась – морозец к вечеру придавил, было градусов двадцать. Накинув капюшон, она пошла к ступенькам, ведущим в полуподвальное помещение «Матросской тишины», поскользнулась на оледеневшем мраморе.
– Осторожнее! – рявкнул Хохол, хватая Марину за руку и удерживая от падения. – Под ноги смотри!
Она вырвалась, взбешенная подобным отношением, повернулась и схватила его за полы расстегнутой куртки.
– Ты совсем обнаглел, что ли? Как ты разговариваешь?
– Отпусти, – тихо приказал он, прищурив глаза.
– А иначе – что? – поинтересовалась Коваль, вперив в его лицо свой «фирменный» взгляд. – Что ты сделаешь, если не отпущу?
Он вывернулся и подхватил ее на руки, закрывая поцелуем рот, и Марина вдруг расслабилась, обняла его за шею и закрыла глаза, отдаваясь захватившему чувству. Они целовались так самозабвенно, словно не делали этого сто лет…
– Никогда больше не кричи на меня, котенок, – оторвавшись от нее, попросил Женька, одной рукой по-прежнему держа ее на весу, а другой доставая платок и вытирая с лица размазавшуюся красную помаду.
– Да, родной, как скажешь, – прошептала Марина, отбирая у него этот платок и пытаясь оттереть красные отпечатки с его губ. – Как ты скажешь, так и будет… Все только так, как ты скажешь…
– Правда?
– Конечно, – подтвердила она, улыбаясь.
– Ты потанцуешь со мной?
– Что? – не сразу поняла Коваль, и он повторил:
– Я спросил – ты сегодня потанцуешь со мной?
– Почему нет? Если хочешь…
– Даже если там, внутри, полно народа? Если кто-то узнает тебя и за твоей спиной будут шептаться о нашей связи?
– Тоже мне, тайна мадридского двора! Да мне наплевать, ты ж прекрасно знаешь, – засмеялась Марина, прижимая к себе его голову. – Идем, Жень, мне холодно.
Он поставил ее на ноги, еще раз поцеловал, шепнув на ухо:
– А то там неудобно будет…
Коваль фыркнула и толкнула тяжелую дверь, очень похожую на ворота городского СИЗО, и вошла в просторный холл, где к ней сразу кинулся гардеробщик, высокий молодой парень лет двадцати:
– Добрый вечер! Могу я предложить вам столик?
– Не можешь, – раздался ленивый ответ из угла, где сидела охрана Ворона – трое крепких мужичков во главе с Кунгуром, одним из личных телохранителей хозяина. – Это не посетители, отдыхай. – И парень, почтительно склонив голову, удалился в свою вотчину. – Марина Викторовна, милости просим! – Кунгур сам помог ей снять шубу, протянул руку Хохлу: – Здорово, Жека, давненько не были.
– Хозяин на месте? – поинтересовалась Марина, мимоходом поправив перед большим зеркалом выбившуюся из узла прядь волос.
– Да, у себя, идемте, провожу.
Они пошли за Кунгуром через зал, где было людно и накурено – хоть топор вешай. Какие-то пьяные малолетки играли в самом углу зала в бильярд, матерясь так, что даже Хохол поморщился:
– Соплячье! От горшка только оторвались, а уже по маме кроют!
– И не говори, Жека, – отозвался идущий впереди телохранитель. – И как их отсюда отвадить – ума не приложим. Ворон все опасается – а ну как менты завалятся да и проверят, что за народ у нас отдыхает? Греха не оберешься!
– Не пускайте. – Коваль окинула зал взглядом, но знакомых, к счастью, не увидела.
– Их не пустишь! – пробурчал Кунгур, останавливаясь у двери вороновского кабинета. – Подождите секунду.
Он скрылся, а Хохол, поймав момент, снова прижался губами:
– И что ж ты такая сладкая сегодня – не оторваться!
– Не знаю, дорогой… Возможно, ты соскучился за неделю.
– Не представляешь, насколько!
– Потерпи, приедем домой… – пообещала она, чуть сжав зубами его губу.