Хохол вздрогнул всем телом – приступы проницательности приводили его в недоумение и иногда даже в ужас. Марина же довольно захохотала, поняв, что не ошиблась. Закусив губу, она приподнялась на локте, глядя в лицо Хохла из-под своей челки. Он чуть улыбнулся, запустил руку в ее волосы, потянул назад, запрокидывая Маринину голову и губами впиваясь в шею. Коваль слишком сильно сжала зубы, и из прокушенной губы потекла кровь.
– Елки, котенок! – встрепенулся Хохол, отрываясь от нее. – Больно?
– Нет, – она вытерла кровь тыльной стороной руки. – Пойду, умоюсь.
В ванной Марина посмотрела на себя в зеркало: подбородок вымазан кровью, глаза какие-то потусторонние... Так всегда бывало, когда она предвкушала бурную ночь. Осторожно смыв кровь, Коваль вдруг потянулась к шкафчику, в котором хранились флаконы с шампунями, пенками и разными бальзамами. Там же стояли маленькие пузырьки из цветного стекла, привезенные из Египта, – ароматические масла. Выбрав ярко-красную бутылочку в форме сердца, Марина нанесла несколько капель на запястья, на шею и чуть-чуть провела палочкой по волосам. В воздухе поплыл тягучий аромат, и Коваль ощутила легкое возбуждение, постепенно охватывающее ее. Встряхнув волосами, она вернулась в спальню, где истомился от ожидания Хохол. Потянув ноздрями воздух, он сел в постели и протянул руки навстречу Марине:
– Иди-ка сюда, моя сладкая... намазалась какой-то дрянью, хулиганка...
Марина улыбнулась и легла к нему, прижимаясь всем телом и губами находя его губы.
– Я так по тебе соскучилась...
– Давно ты мне этого не говорила, – продолжая целовать ее, проговорил Хохол. – Может, мы не будем сегодня играть в твои любимые игры, а? Давай как люди...
– Ты можешь делать все, что хочешь.
* * *
Утро выдалось на редкость хмурое, серое низкое небо сплошь покрылось облаками, солнца не было. В такую погоду хорошо лежать в постели, закутавшись в одеяло, пить горячий чай и мечтать о каком-нибудь жарком песчаном пляже и солнечных лучах, ласково облизывающих тело. Но окружающая действительность убеждала: это не лето, не Багамы, а Россия. Причем не в самый лучший день. Марина потянулась, переворачиваясь на бок, – Женька уже ушел.
– Ну не лень же в такую рань из теплой постели на холод! – пробормотала она, натягивая одеяло на обнажившееся плечо.
Удивительно, но сегодня почему-то не было слышно Егорку, хотя время уже приближалось к одиннадцати. «Наверное, крутится на кухне у Дарьи!» – подумала Коваль и решила поваляться, пока никто ее не домогается. Но счастье было недолгим – буквально через полчаса ввалился Хохол, холодный, мокрый от пота и с букетом желтых хризантем:
– Доброе утро, котенок! – Он положил цветы на одеяло, коснулся холодными губами Марининой щеки.
– Где был? – полюбопытствовала она, беря букет и погружая в него лицо – обожала запах хризантем.
– Бегал. – Хохол сдирал через голову серую кофту с капюшоном, в которой совершал утренние пробежки. – На улице такая мразь – не представляешь! Пойду в душ, погреюсь. Не хочешь со мной? – взгляд был недвусмысленный, но Марина засмеялась и отказалась.
– Ты иди, а я потом.
– Значит, не хочешь?
– Не хочу.
– Отказываешься?
– Решительно! – подтвердила она и тут же оказалась у него на руках.
– А я сказал – пойдем! – зарычал Женька и понес Марину в душ.
– ...Не можешь, чтобы беспредел не устроить! – Коваль сушила феном волосы и в зеркало наблюдала за бреющимся Хохлом – тот вдруг решил поправить прическу, слишком, по его мнению, отросшую, а потому голова его была покрыта шапкой пены, которую Женька аккуратно убирал с помощью бритвы.
– Пора привыкнуть и соглашаться сразу, чтобы потом не возмущаться, – отпарировал он, пытаясь сбрить щетину с макушки, но это ему никак не удавалось, и Марина предложила:
– Давай, помогу?
– Только осторожно, без приколов! – предупредил Хохол, с некоторой опаской вручая ей бритву.
– Не волнуйся, я аккуратненько...
Они закончили процедуру бритья, и Хохол снова встал под душ, смывая пену с головы и фыркая от прохладной воды, сбегающей по телу. Марина присела на край джакузи и задумалась. Вот так же раньше в этой самой ванной она наблюдала за принимающим душ Егором. Это было так давно...
За время, прошедшее со дня его гибели, Марина смогла как-то свыкнуться с мыслью о том, что Малыша больше нет в ее жизни. Есть только могильная плита, к которой можно прижаться щекой и поплакать, положив рядом шесть белых роз.
– Женя, давай на кладбище съездим, – тихо проговорила она, не глядя на Хохла.
– Давай, – без всякого восторга отозвался он. Поездки на могилу Малыша ему давались очень нелегко, даже мертвый, Егор Малышев с легкостью забирал у него Марину.
– Я хочу взять Егора, – внезапно решила Коваль, и Хохол поморщился:
– Что за придурь? Зачем тащить на кладбище годовалого пацана?
– Я так хочу! – отрезала она, выходя из ванной и направляясь вниз, где из кухни доносились голоса Даши и сына.
Егорка восседал в стульчике и крошил вокруг себя печенье, а Даша, посмеиваясь, стояла у плиты и помешивала что-то в большой кастрюле.
– Я убирать за тобой не буду, дам тряпку, и сам вытирай! – смеялась домработница, наблюдая за серьезным лицом мальчика. – Слышишь, Егорка?
– Нет!
– Привет, мой хороший! – Марина наклонилась и поцеловала сына в щеку. Он задрал головенку и улыбнулся ей во весь рот:
– Мамуя!
– Кофе, Марина Викторовна? – Даша оторвалась от своего занятия и поставила перед хозяйкой тонкую фарфоровую чашечку и дымящуюся джезву с кофе.
Марина налила, сделала глоток и поморщилась:
– Даш, опять корицу забыла?
– Закрутилась совсем, Марина Викторовна! – начала оправдываться домработница. – И Егор с самого утра со мной.
Это был прямой намек на то, что новая няня приезжает поздно, а ей, Даше, приходится успевать делать свою работу да еще и присматривать за непоседливым и шустрым ребенком. Марина и сама понимала, что немолодая домработница не в состоянии вывезти все одна, но недавний случай с горничной Катей отбил у нее охоту брать в дом еще кого-то. Дашина зарплата достигла заоблачных по местным меркам высот, но Марина все равно чувствовала вину.
– Мы сейчас уедем и возьмем Егора с собой, а ты можешь быть свободна.
Даша удивленно уставилась на хозяйку, а потом обижено спросила:
– Я что, провинилась? Или вы мне намекаете, что старая стала?
– Даш, ну чего ты? – Марина встала из-за стола и обняла женщину за плечи. – Я ж не об этом – просто ты столько всего успеваешь, что я удивляюсь всякий раз. Мне ж тебя беречь надо, вряд ли я смогу терпеть в доме чье-то присутствие, кроме твоего!