– Я говорила, как сильно люблю тебя?
– Да, только редко.
Валяясь дома в джакузи, отмокая и освобождаясь от тюремного запаха, Коваль думала о том, что и правда редко в последнее время говорила Егору о любви и мало времени проводила с ним. У нее просто нет возможности заниматься этими сантиментами, неприятности множатся, как кролики. Пока Воркута затих где-то. Розан перетряс с пацанами весь город, но тот словно испарился, однако же это не значило, что все кончилось. Ведь он не за тем сюда приехал, чтобы его быки просто трахнули ее. Ему нужны клубы, и он будет добиваться их.
«Господи, как мне надоело думать об этом! У меня вечером ужин с любимым человеком, а я тут…» – вздохнула Марина, выбираясь из джакузи и заворачиваясь в длинный халат.
…Уже битый час она разглядывала в зеркале свое лицо, глаза, брови, губы, тонкий шрам не лбу – результат удара о приборную панель «Мерседеса». Нет, как ни крути, а все пока еще при ней! Двадцать восемь лет…
– Ты до сих пор не готова? – изумился Егор, входя в спальню в темном костюме, выбритый и пахнущий дорогим одеколоном, от аромата которого у Коваль внутри что-то сладко заныло.
– Подожди еще немного, – виновато попросила она. – Я быстро. Только внизу побудь.
Он вопросительно посмотрел на жену, но подчинился, зная, как трепетно она относится к выбору одежды и обуви и как любит удивлять его. Через двадцать минут она спустилась в гостиную, одетая в длинное черное платье из плотного шелка, совершенно открытое на спине. Узкие бретельки образовывали шнуровку вроде корсетной, подчеркивая и без того тонкую талию.
На запястье вместо бинта был широкий браслет, шею охватывало такое же колье. Волосы она закрутила в узел, оставив только гладкую челку, маскирующую шрам.
– Ну, как? – повернувшись на тонкой шпильке лодочек, спросила Марина.
– Господи, девочка моя… Ты бесподобна… – ответил муж, с удовольствием оглядывая ее точеную фигуру, облитую черным шелком.
Поднявшись из кресла, он развернул перед ней короткую белую песцовую шубку:
– Прошу! Как знал, что подойдет, просто случая не было…
Марина надела ее, пушистую, мягкую, чувствуя, как прикосновение этой вещи к обнаженной спине вызывает легкое возбуждение. Егор подхватил жену на руки и понес на улицу, в свою «Ауди».
– Мы без охраны поедем? – поинтересовалась она, болтая ногами в лаковых лодочках.
– Куда мы без охраны-то! Я просто велел не светиться поблизости, надоели мне твои уголовники, – ответил он, усаживая ее в машину и забираясь следом. – Хочу побыть наедине с женой. Отметим открытие ресторана, пусть и с опозданием.
– Это просто рок какой-то, – засмеялась она, беря его руку. – В день свадьбы меня чуть не расстреляли, а в день открытия ресторана – изнасиловали по полной. Нужно аккуратнее отмечать праздники! Жизнь – такая сука!
– Давай расстанемся с этой фразой, – попросил Егор. – Эта жизнь подарила мне тебя. Значит, не такая уж она и сука, правда?
– Конечно, родной, все будет, как ты скажешь, как захочешь.
Егор поцеловал ее руку, обнял, вдыхая тонкий аромат духов.
– Я так люблю моменты, в которые ты забываешь о своих делах и становишься просто моей любимой женщиной, готовой на все для меня. К сожалению, это редко бывает…
В ресторан, весь переливающийся огнями, он внес жену на руках. Управляющий кинулся к ним, но Егор пресек его высокопарную речь, сказав, что хозяйка не с проверкой, а отдохнуть, так что не надо пыль в глаза пускать. В татами-рум Марина едва не упала, оглядев количество блюд на столе:
– Егор, ты сошел с ума! Решил проверить, сколько я осилю? Скажу сразу – много. Я же жить без роллов не могу, теряю волю и чувство меры.
– Ура! – весело отозвался муж. – Сейчас я замучаю тебя едой, и, когда ты потеряешь бдительность, украду и спрячу, чтобы твои быки не нашли. Будешь только моя.
– Я и так только твоя.
Давно она не отдыхала так душой и телом, это был самый лучший вечер в череде разборок, стрелок, ночевок в ментовке. Егор не сводил с жены влюбленных глаз, и она чувствовала, что сумеет, возможно, сегодня ночью быть с ним, как раньше.
– Ты заметила, как смотрели на тебя люди, дорогая? Не было ни одной женщины, не желавшей бы убить тебя, и ни одного мужика, не завидовавшего бы мне, – сказал Егор, обняв ее. Марина взглянула в его глаза и тихо предложила:
– Положи руку мне на бедро…
Когда он сделал это, его глаза вспыхнули – как раньше, Коваль обошлась без белья…
– О боже, – пробормотал Егор. – Что это значит?
– Только то, что я хочу попробовать… Поедем в гостиничный комплекс на набережной? Прямо сейчас, пока это ощущение не кончилось! – хватая его за руку и увлекая за собой, поторопила она.
– Дорогая, ты ненормальная! Как ты появишься завтра утром в холле, одетая в вечернее платье? Тебя примут за проститутку!
– А мне все равно, меня не волнует общественное мнение! – захохотала Коваль, садясь в машину.
– Я когда-нибудь все-таки выпорю тебя! – пообещал муж.
– Интересно, чем? Кстати, мне было бы интересно посмотреть, как далеко ты смог бы зайти, – сказала она вдруг совершенно серьезно. Как ни странно, ее мозги по-прежнему работали в любимом направлении.
– Откуда в твоей головке такие грязные мысли? – вздохнул Егор, но по глазам она видела, что его этот разговор заводит.
Люкс был огромным, очень классным и таким же дорогим, разумеется. Но, когда дело касалось любимой женщины, Егор денег не считал. Она стояла посреди комнаты в распахнутой шубке и черном платье и ждала. Егор подошел сзади, обнял за плечи и, медленно спуская шубу на пол, прошелся губами по обнаженной спине. Марина закрыла глаза, моля бога дать ей не вздрогнуть, забыть о кошмаре, случившемся с ней. Руки мужа нашли ее похолодевшие от волнения пальцы, он шепнул на ухо:
– Положи их сама, куда захочешь, сделай все сама…
Она положила их на грудь, обтянутую шелком, и стала двигать, лаская себя. Егор включился в игру осторожно, боясь спугнуть. Он был восхитительным любовником, чувствующим Марину каждой клеточкой своего сильного тела, всегда умело доводил ее до состояния, в котором она переставала контролировать себя и делала все, чего он хотел. Сейчас же, стремясь помочь ей преодолеть страх перед близостью, он превосходил сам себя.
Чувствуя, что жена откликается на ласку, Егор пошел дальше, спуская с ее плеч бретельки платья. Его губы едва прикасались к коже, возбуждая, руки поднялись к затылку и принялись медленно вынимать шпильки из волос, встряхивая освобожденные пряди. Опустившись на колени и приподняв юбку, он стянул чулки, после чего вернул на место туфли: это была его слабость – обнаженная Коваль с распущенными волосами, в туфлях на тонкой шпильке… Неотрывно глядя на нее, он разделся сам и шагнул ближе, положив руки на плечи.