– Дура ты! – откликнулась Марина. – Он завалил бы меня… Что с Егоровой девчонкой?
Ветка странно посмотрела на нее, помолчала, взвешивая что-то про себя, потом вздохнула и сказала:
– Нет ее, разбилась на машине на следующий день. Егор всю ночь сидел здесь, у операционной, а утром она разбилась. Врезалась в ограждение на набережной, сразу насмерть, даже и не поняла, наверное… Не плачь, не надо! Блин, зачем я тебе сказала?
– Вета, она ребенка ждала… – проговорила Коваль сквозь слезы.
– Да никого она не ждала, успокойся ты! – отмахнулась подруга. – За нос Егора водила, макака ушлая, чтоб не бросил, врала всю дорогу. Он, когда узнал, от радости чуть не рехнулся, мол, слава богу, хоть Коваль моя угрызениями совести мучиться не будет, что ребенка без отца оставила.
…Малыш так и не обмолвился ни словом о гибели своей подружки, а Марина сделала вид, что ничего не знает.
Весь следующий месяц Коваль училась ходить, опираясь то на руку мужа, то на худое плечико Ветки, то на сменяющего их Розана, от возможности помочь своей хозяйке готового петухом орать.
– Да, подруга, устроила ты опять беспредел! – рассказывал он, прогуливаясь с ней по коридору. – Да и ведьма хороша – не растерялась, помогла. Коряво, правда, но для первого раза вполне! Строгач ее от ментов на следующий же день отмазал, она и испугаться толком не успела.
– Зато я успела, Серега, когда поняла, что в пистолете пустая обойма, и никто не знает, что я в городе, – честно призналась Марина, опираясь на его руку. – Что стоило позвонить тебе и сказать?
– А ты всегда такая – я для тебя пустое место, – не сдержался Розан. – Но Самсона ты все-таки сделала, железная девка, молодец!
– Если бы не Ветка – он бы меня так сделал, что не собрали бы потом.
– Обошлось ведь. Когда выписывают?
– Завтра.
Назавтра больничный двор был оцеплен и заставлен тачками бригады. Кого только не было! Но ее это не волновало, главное, Малыш был рядом. Он, кстати, не поленился прокатиться по магазинам и привез жене потрясающе красивый кожаный костюм черного цвета – брюки и пиджак в обтяжку. Коваль удивилась:
– Ты же против черного выступал все время!
– Детка, но это же стопроцентно твоя вещь, ты посмотри – как для тебя сшита! Как я мог удержаться, скажи?
Да, уж тут возразить было нечего – костюм сел на нее как влитой и в сочетании с черным париком и красной помадой смотрелся просто возмутительно хорошо.
Уже дома, в душе, Коваль оценила некоторое преимущество в отсутствии волос – мытье головы перестало отнимать кучу времени, как раньше. Закутанная в халат, она вышла к сидящему перед телевизором мужу:
– Что в мире творится?
– А черт его знает! Я «Крестного отца» смотрю, силюсь понять, за что ты его так любишь.
– Брандо на тебя похож, – ответила она, садясь к нему на колени.
– Да брось, я ведь лучше! – улыбнулся Малыш, обняв ее за талию.
– Нахал ты!
– А ты – стерва! – не остался в долгу муж.
– А давай я тебе что-то покажу, – начала Марина, забираясь под его халат руками.
– О, нет, дорогая, даже не думай – доктор запретил физические нагрузки! – запротестовал он, и Коваль фыркнула:
– Не льсти себе – нагрузки! Я ж не штангу таскать собираюсь!
Шансов у Малыша не осталось…
– Ну, довольна? Получила все, что хотела? – укладывая ее в постель, уставшую и измученную, спросил Егор.
– Ты ж меня знаешь – я всегда получаю то, чего хочу, – еле шевеля языком, отозвалась Коваль.
– Еще одна просьба – как только почувствуешь, что голова заболела, не молчи – говори. Доктор сказал, что головные боли могут быть очень сильные, и терпеть их нельзя, иначе сосуды не справятся, – начал Егор, но Марина жестко перебила:
– И что – всю жизнь прислушиваться, болит или нет? Так насмерть тогда лучше было бы…
– Я точно убью тебя! – пообещал он. – Ты не одна, есть еще я, поэтому ради меня пообещай!
– О господи! – закатила глаза жена. – Но только ради тебя!
Ночью сквозь сон она слышала, как он шепчет, осторожно касаясь губами бритого затылка:
– Вот ты и дома, девочка моя, со мной. Любимая моя, родная, что ж не можешь ты жить спокойно, не подставляя свою головку под пули? Неужели не кончится этот каждодневный страх потерять тебя, в котором я живу постоянно? Как я боюсь за тебя, счастье мое, стерва ты моя…
– Егор, – сонно пообещала Коваль. – Я клянусь, что никогда больше, родной, никогда… – прекрасно понимая, что вряд ли сдержит эту клятву…
Марина лежала на диване в гостиной, крутила в руках пульт от телевизора и мысленно рассуждала о надвигающихся праздниках:
«Предновогодний вечер, а настроения никакого, честное слово. За что люди так любят этот странный праздник, не понимаю! Весь день суета, готовка, уборка, и все ради того, чтобы посреди ночи сесть за стол и налопаться до отвала перед включенным телевизором! Обалдеть! Лично мне все это никакого удовольствия никогда не доставляло, да и сейчас не доставляет, поэтому я лежу на диване в гостиной и достаю своего бедного телохранителя Макса, вынужденного выслушивать мой недовольный монолог. Я слишком мало плачу ему за это…»
Ее плохое настроение усугубляли постоянный шум в ушах и головная боль, раздирающая виски, даже три таблетки сильнейшего обезболивающего не в состоянии что-то сделать с этим. Все чаще Марина позволяла себе не сдерживаться, могла заорать, заплакать без повода, но так ей становилось легче, и бедняга Макс терпел ее выходки. Сейчас она смотрела кассету с Брандо и планомерно доводила Макса:
– Максимка, а почему у тебя нет даже девушки, интересно?
– У меня много работы и мало свободного времени, чтобы иметь постоянную девушку, – спокойно ответил он.
– Странно как-то, ты не находишь? Мы с тобой ровесники, а ты все еще один, как перст! – не унималась хозяйка.
– Для мужчины тридцать один – не возраст.
Вот этого-то она и ждала – возможности зацепиться за неосторожное слово:
– А мне, значит, пора на свалку?
– Это не про вас, Марина Викторовна, – все еще спокойно парировал Макс.
– Нет, ты мне не сказал – по-твоему, я уже не гожусь ни на что? – Порой она и сама удивлялась своей настырности и противному характеру. Чего пристала, спрашивается?
Реакции не последовало – Макс не первый день с ней, прекрасно знал, когда ответить, а когда промолчать.
– Что ты молчишь, я ведь, кажется, с тобой разговариваю?
– Что вы хотите услышать?
«Так, ну, с ним все ясно – решил не вестись на подначки. Ладно, черт с тобой!»