– Не расстраивайся, киска, на Кипре наверстаешь! Я, кстати, Виолку с собой беру, а то заколебала, ныла весь месяц – соскучилась, мол, хочу увидеть!
– Ты молодец, мой хороший! – искренне обрадовалась Марина, довольная возможностью увидеть единственную подругу. – Я очень рада.
– А меня ты рада будешь видеть?
– Конечно, Женя, я соскучилась по тебе. – И тут тоже не соврала – ей не хватало его, Коваль привыкла, что огромный зверь всегда находится рядом, угадывая каждое желание и немедленно его исполняя. – Давай прощаться, а то скоро придет Егор.
– Ты стала бояться Малыша, Коваль? – подколол он.
– Я?! – Возмущению не было предела: заподозрить Наковальню в том, что она кого-то боится, мог позволить себе только Хохол.
– Не сердись, киска, я пошутил. До встречи, да?
– До встречи, – согласилась Марина.
Спустившись вниз, она обнаружила Сару, разгуливающую по гостиной с пылесосом в руках.
– Доброе утро, Сара.
– О, простите, мисс, я не знала, что вы уже встали. Хотите кофе?
– Нет, я планирую еще пожить, – пробормотала Коваль по-русски – варить кофе Сара не умела абсолютно, и пить то, что она варила, было вредно для здоровья. – Спасибо, я сама сварю.
– Мистер Мюррей просил напомнить, что у вас сегодня заканчивается курс реабилитации.
– Да, я помню.
Дорого дался Марине этот курс реабилитации – первое время она думала, что доктор просто сломает ей ногу и на этом они расстанутся друзьями: такой чудовищной силы массаж он делал. Но это принесло определенный эффект – ходить стало намного легче, пользоваться тростью она почти перестала, да и хромота сделалась незаметна. Сегодня наконец-то заканчивались мучения – неплохой подарок к празднику.
Поездка в реабилитационный центр отняла полдня, когда Марина вернулась, Егор был уже дома, на столе красовался огромный букет желтых хризантем, а вокруг него были расставлены фарфоровые тарелочки с ее любимыми блюдами. Чем еще мог порадовать жену Егор, как не японской кухней?
– О, родной, ты не забыл?
– Обижаешь! Как я мог забыть? – подмигнул он, явно вспомнив, чем заканчиваются такие посиделки. – И еще кое-что у меня есть для тебя…
Он вышел в прихожую и вернулся с коробкой в руках:
– Открой.
– Что там? – с любопытством спросила Марина, развязывая ленту, и взвизгнула от восторга, когда из приоткрытой коробки вдруг полетели огромные черные бабочки, а на дне оказалось настоящее кимоно с поясом-оби, шелковое, черное, расписанное вручную в «зимнем» стиле – ветви сосны, бамбук и цветы сливы, именно так выглядели кимоно этого сезона в Японии. – Господи, Егор, это же целое состояние! – прошептала она, прижимая к груди старинное одеяние, источающее чуть уловимый аромат хризантем, и подняла на мужа восхищенные глаза.
– Детка, я пока не банкрот, могу позволить себе сделать подарок любимой женщине! – засмеялся он, осторожно пересаживая бабочку со своей руки Марине на волосы. – Понравилось?
– И ты еще спрашиваешь?! Помоги мне надеть, – попросила она, сбрасывая прямо на пол брюки и свитер и облачаясь в шелковое одеяние. Сабо на небольших каблуках не вписывались в общую картину, поэтому Марина просто разулась. Оставалась только прическа и макияж, чтобы уж совсем походить на гейшу. С марумагэ [3] пришлось повозиться, но оно того стоило – когда она вернулась из спальни, Егор ахнул, разглядывая жену:
– Детка, какая красота!
– Тебе нравится? – Марина встала на палец здоровой ноги и повернулась кругом.
– Ты невозможная… нереальная просто… не стой там, иди ко мне. – Он протянул руку и усадил ее рядом с собой, но Марина уже слишком увлеклась ролью, поэтому соскользнула на пол к его ногам:
– Я буду сидеть здесь, чтобы смотреть на тебя снизу.
– Дождался! За столько лет брака моя жена перестала смотреть на меня свысока! – Егор протянул ей чашку с саке. – Видела бы ты лицо Сары, когда она узнала, что всем кухням мира ты предпочитаешь японскую! Не думала, говорит, что в России едят что-то, кроме пельменей и борща!
– Я и слов-то таких уже не помню, – подхватывая палочками кусочек семги и окуная его в соус, откликнулась Марина. – У меня ощущение, что я всю жизнь питаюсь только этим.
– Но такого, как готовит твой Йоши в «Шаре», я не пробовал нигде, – признал Егор, отправляя в рот суши.
– Я улетаю завтра, Егор, – вдруг без перехода сказала она. – Сегодня звонил Хохол.
– Но я не могу сейчас лететь с тобой.
– Тогда прилетишь позже. Но только пообещай, что обязательно прилетишь. – Коваль положила голову на его колени и заглянула в глаза. – Ты же должен посмотреть, какой чудесный дом я купила. Пообещай.
– Хорошо, родная, прилечу. А дом – это ты здорово придумала. Тебе нужно хоть иногда менять обстановку, а свой дом на берегу моря – это замечательно. Я смогу приезжать к тебе. – Он потерся носом о ее щеку. – Это же хорошо, правда?
– Отлично.
Давно уже ей не было так хорошо, как этой ночью, но следующим вечером она улетала, и это портило настроение и ей, и Егору. За завтраком он пожаловался, что отвык за этот месяц быть один, а теперь снова придется спать в гордом одиночестве, одному завтракать, одному смотреть скучные английские новости.
– Я же не навсегда уезжаю, – помешивая ложечкой кофе в чашке, заметила Марина.
– Детка, каждый раз, когда ты куда-то собираешься, я боюсь, что не увижу тебя больше, – признался вдруг он, опускаясь на колени и обнимая ее ноги. – Я привык бояться этого еще там, дома, и никак не могу избавиться от этого чувства.
– Я никуда не денусь, поверь. – Коваль отставила чашку и положила руки на его плечи. – Я обещаю тебе, что со мной ничего не случится.
– Ты не представляешь, как бы я хотел поехать с тобой сразу, но, к сожалению, не могу – срочный контракт. Но ты меня жди, я обязательно приеду к тебе, как только смогу. Детка, ты любишь его? – внезапно спросил Егор, подняв голову и заглядывая в глаза, и Марина не сразу поняла, о чем вообще речь:
– Кого?
– Хохла своего.
– Ты с ума сошел, Егор, при чем здесь это?
– Ты не ответила.
– Да что я должна ответить?! Тебе хочется слышать, что ты – мой единственный мужчина? Увы, это не так. Но про любовь не спрашивай меня – ты и сам все знаешь. Нет больше никого, кому я захотела бы сказать это слово. Никого, кроме тебя.
В аэропорту дул сильный ветер, пробиравший до костей, Марина в своем тонком пальто замерзла ужасно и ждала момента, когда окажется наконец в самолете и сможет хоть коньяком погреться. Егор прижимал жену к себе, и глаза его выражали такую тоску, что ей расхотелось вообще куда-то лететь.