Разговор — это способ получить удовольствие, это не близость, это только суррогат близости, ибо нет близости на словах и в словах ее тоже нет, она затерялась между слов, она затерялась.

«Новая речь» — это лишь новая форма в прежнем жанре. Содержание, поскольку нельзя его передать, даже более пусто, чем голая форма. Слова не позволяют переступить грань одиночества.

Разговор — это способ развлечься, это возможность развлечь. Иногда эта возможность блаженна, иногда мучительна. Избежать мучительности разговора — вот задача чуткого, и для этого он просто не должен ставить перед собой цели донести в разговоре мысль.

Зачем, скажите на милость, заранее обрекать себя на разочарование? Но как все-таки хочется понять и быть понятым! Как хочется говорить с Другим! Как не хотеть соприкоснуться с Ним своей мыслью? Передать ему самое дорогое из того, что кажется тебе дорогим… Но ведь Другой все равно не примет твоего дара, он ведь Другой.

Допустить, что твоя мысль может быть принята другим так, как ее понимаешь ты, значит отказать другому в праве быть Другим, значит отказать себе в радости ощущать Другого. Таким образом, называющий себя влюбленным уничтожает своей псевдолюбовью возлюбленного — вот в чем вся чудовищность этой мистификации!

Между Сциллой и Харибдой смерть неизбежна. Так, может, не плыть? «Нет любви, есть лишь контакт», — так говорил Заратустра. Это ли он имел в виду?

Как идти навстречу, если не знаешь направления? Если слова — лишь миражи, что же тогда укажет мне путь? Может быть, мне не нужно никуда идти?

Разве движение не есть иллюзия?

Буря, буря, буря… Молнии, сверкающие молнии, гром.

Я в пустоте. Странное дело, я уже не хочу говорить. Я не хочу даже слушать.

Заратустра все сделал правильно: мне нужно, чтобы он уехал. Нельзя потерять то, чем не обладал.

Нужно остановиться, перестать искать. Всё уже есть. Оглядеться, мне нужно оглядеться. Стоп.

* * *

Минула неделя. Я хожу на работу, смотрю на людей. Самое загадочное — это благодарность. Всякий раз удивляюсь, когда меня благодарят за помощь. Чем я помог? Разве что остановиться. Может быть…

От Зара стали приходить письма. Вот они…

На блаженных островах

Соловки

Привет! Не ожидал? Наверное, тем более приятно, правда?

Меня занесло на Соловецкие острова: блаженное место, доложу тебе! И как хорош северный ветер, что обнимает здесь скалы! Как красна здесь рябина! Ягоды сочные, кисло-сладкие. Ими питаются птицы, весело щебеча, но люди не знают, как хороши плоды рябины. Что ж удивляются они неспособности своей летать? Странное дело!

Мир вокруг нас полон, но кто замечает его исполненность? Кто поистине дорожит тем, что имеет? Странно, что не знаете вы слова «довольно», а ведь единственное, чего недостает человеку, чтобы быть Человеком, — это слова «довольно»!

Ты уже думаешь о Боге? Если нет, то еще не так плохо тебе, как ты думаешь. Так заключаю я, ибо здесь, на блаженных островах этих, повстречал я людей в черном, которые разъяснили мне, что есть этот ваш Бог.

В одиночестве, в болезни, в печали и разочаровании принято у вас думать о Боге — вот что я понял из слов их.

Долго слушал я речи черных людей этих. Думали они, что проповедуют мне Бога своего, но говорили они о себе, восторгающиеся своими чувствами. И вот, что ответил я им на слова их:

«Бог ваш — соломинка ломкая, а не радость. Создали вы Бога вашего из страданий ваших: Бог ваш страдает, и вам заповедует Он страдать.

Монстра, но не Бога придумали вы себе. Да и разве можно выдумать Бога? Разве лист родит дерево, а не дерево лист? Не можете вы выдумать Бога, вы или знаете Его, или нет. Но можете ли вы знать, не выдумывая?

О чем же думаете вы, когда думаете о Боге, если не можете вы думать о Нем? Зачем хвалитесь вы познанием своим Бога вашего, если в познании собственных заблуждений только и преуспели вы?

Это вы, выдумщики и гордецы, создали Бога вашего по образу и подобию своему, а не Он вас! И клевещете вы на Отца вашего, ибо не созидает Бог, но созидается! В силах ли вы понять это? И в силах ли вы понять, что значит понять это?

Бога своего приспособили вы весами быть вашими. Верх и низ исчисляете вы от Бога, словно бы Он точка на плоскости или линейка на парте у школьника. Время отсчитываете вы Богом, будто Он часовая стрелка, часовой механизм или часовщик. Добро и зло не измерить вам, если бы не гирька под названием «Бог». За что ж так не любите вы себя, что даже Бога вашего готовы разменять вы на медяки?

Зачем хотите вылущить вы Бога вашего? Разве не ясно вам, что нельзя выделить все из всего? Не может Он быть неизменным, ибо вы сами меняетесь, не может Он быть приходящим, ибо нельзя прийти в себя самого, и не может созидать то, что само созидается, а Он — то, что созидается!»

Так говорил я с черными людьми, что живут на блаженных островах этих. Но сердились они на меня, и еще пуще сердились они, когда сказал я: «Быть человеком — значит быть эгоистом!»

«Слово мое — «эгоист» — коробит слух ваш, но что поделать! — так говорил я с этими людьми черными, смеясь, как дети смеются. — Думаете вы, что зазорно быть эгоистом?

Вот мне, право, смешно глядеть на ваши мысли худые: они подобны кротам, что суетливо ползают по озаренной солнцем поляне и стукаются друг о друга своими покатыми лбами! Тише, так перебьете вы свой любимый фарфор! Как вы будете потом кушать?!

Когда перестанете выделять вы Бога вашего из Него самого, то увидите: все, что делаете вы, вы делаете для себя; и хорошее, и дурное — это ваше! И разве же будет эгоист делать себе дурное? Нет! А потому не будет он делать дурного! Но в силах ли понять вы: вы и есть то созидающее, что созидается, созидая?

Вы ведь сами себе и молитесь в молитвах ваших. Вот, право, смешно! Вы и есть эгоисты, причем именно те, которых осуждаете вы, но не те совсем, о которых говорю вам я!

Еще вы и самих Себя уничижаете в молитвах ваших! Зачем?! Вы — жизнь и сила ее, но клевещете на самих Себя! Вы — то, что созидает, но вы себя осуждаете. Осуждаете вы себя за созидание?! Представляю же я, что насозидаете вы!

Когда ж научитесь ценить вы в себе созидающего? Бог созидается созиданием вашим, вы же халтурите! Нечего сказать, хорошую служите вы Ему службу рабским своим бездействием!

И кого, не могу я понять, благодарите вы за обед свой? Кого благодарите вы за дела свои и за конец страданий ваших, что увенчаны смертью? Странное имя вы придумали для этого «нечто» — "Аминь"!

Жизнь ваша — созидание, но, видно, не можете вы понять этого, иначе кто бы из вас делал глупости? Кто бы из вас сокрушался тогда и разочаровывался? Кто бы из вас ждал и надеялся? Кто бы боялся и кто суетился? Нет, не понять вам, как велико звание эгоиста!»