Нет смирения во мне, нет, не смирился я и не проповедник смирения! Ибо утверждаю я радость в мире, что средь людей зовется страданием и великой скорбью. Нет, нету в мире этом бунтаря большего, чем радующийся!
Смирение есть в страдании, смирение кровоточит в разрушении, но если утверждаю я радость — я Танцую! Кто ж осмелится назвать мой Танец смирением? Лишь тот, кто путает его с пляской!
Пусть скажут мне, что я безбожник, пусть скажут мне, что язычник я, пусть скажут даже, что я нигилист, пусть отступником меня назовут — сильнее рассмешить меня будет трудно, а я рад смеху!
Пусть скажут мне, что я все потерял и ничего не имел, пусть скажут мне, будто бы то я творил, что нельзя создать! И теперь я буду смеяться, ибо назвали обличители мои то, что для меня пусто!
Пусть скажут мне, что нет правил; пусть скажут, что есть истина; пусть скажут, что всё тлен — я буду плакать от смеха! Пусть говорят! Ветер скажет мне больше, чем все эти иллюзии скопом!»
Смотрел я теперь на слезы слушателей моих, обводил я их взглядом и видел, что лишь Заратустра не плачет, но смеется. И захотелось мне, чтобы все смеялись, ибо нет ничего, кроме радости!
«У каждого из вас своя жизнь, и она одна, — так говорил я к собравшимся. — Зачем же слушать вам мои речи? Не слушайте никого, не торопитесь, а сядьте в тишине, закройте глаза и к самим Себе прислушайтесь.
В пустоту я предлагаю вам прыгнуть, ибо знаю, что в пустоте вашей найдется Свет, которого нет дороже. Много Света в сердцах ваших, да слишком много зеркал, оттого и захирел Он, тысячи раз отраженный.
Там, в пустоте вашей, увидите вы зеркала свои и будете глядеться в них, завороженные, ко глядите лучше! — чужие лица смотрят на вас. Когда же поймете это, то идите дальше. И снова зеркала, и снова лица чужие. Идите дальше!
Разобидится на вас пустота за небрежение ваше к зеркалам ее и будет говорить вам о смерти, желая запугать своих обличителей.
И когда она скажет, что умрете вы, если не будете смотреть в зеркала ее, пожмите плечами и ответьте: "Я уже умер!" Ответьте и следуйте дальше.
И тогда возопит пустота ваша в гневе бессилия своего: "Смирись! Смирись, не то пожалеешь!" Но не бойтесь вы злобы ее, а говорите ей: "Мертвый смирится!"
Тогда станет она ластиться к вам, усмиряя гнев свой, лебезя: "Так ищи же опору, ищи опору себе!" А вы отвечайте ей: "Хочу я пасть!"
И тогда предстанет она в облике страшного паука с огромными клешнями и крестом на спине. Испугаетесь вы образа ее, ибо знает она, чем пугать, — она пугает вас будущим.
Но и тогда вида не подавайте, будто боитесь, а пощекочите пауку брюхо его, ибо он боится щекотки. И тогда смеяться будет паук страшный, проясняя свое бессилие! Смейтесь же и вы с ним, ибо не страшится смеющийся!
Тут-то и смотрите, пока корчится в судорогах паук страха вашего: сейчас вы увидите Свет. Будет Он маленьким и бессильным, затерянным в пустоте паутины. Вы же возьмите Его в руки свои и накройте всем телом.
Далее произойдет страшное: все вокруг начнет грохотать и сотрясаться, зеркала образов разобьются и посыплются на вас ранящими осколками, корни мнимых опор ваших начнут жаться к вам, словно злобные псы, в миг подобревшие, паутина пустоты вашей душить будет вас, страхи ваши копошиться в телах ваших будут, как навозные мухи и черви трупные…
Но не бойтесь! Испугаетесь — предадите Свет! Бойтесь предательства своего, ибо не другого, но самого Себя предаете вы, предавая! Сжимайтесь, терпите и кричите во всю свою мощь заветное: "Нет!!!"
И когда достигнет нечисть ваша пика безумия своего, то услышите вы заветное: "Да!" То говорит Свет ваш, спасенный вами от страха вашего! А теперь должны вы сказать: "Довольно!"
И отступят тогда страхи ваши, и рассеются, как дым, иллюзии ваши, и станете вы нагими, ибо заново рождены вы, и рождены к Жизни, а не к смерти. Вставайте же, избранные, и идите!
Теперь увидите вы людей, что живут рядом с вами, но которых не знали вы. Здоровайтесь с ними и, что бы ни говорили они, отвечайте им: "Да!"
Чужими казаться будут вам люди эти, потому что они Другие, и страхи ваши поднимут отрубленные свои головы, поднимут и зашипят, вы же говорите им: "Нет!"
Тогда обратятся к вам люди эти, завидев силу вашу, и скажут вам: "Возлюби нас, как самого себя!"
"Так я и люблю вас, да только сами вы Себя так не любите! Оттого-то и не видите вы любви моей, оттого-то и просите о любви", — так скажете вы.
И зашевелят отрубленными хвостами своими иллюзии ваши, и захотят они создать свое новое царство в сердцах ваших.
Скажут они вам: "Ты теперь сильный, отчего же не потакаешь ты страхам людским нами, если любишь ты их? Ведь главное — радость, так порадуй же детей сих, скажи им, что ничего они не боятся и всё правильно делают!"
Теперь же должны вы молчать, ибо всякая иллюзия сама в себе ошибочна, так позвольте же ей сломаться самой в себе.
Помните о самих Себе в молчании своем, помните! Не предавайте самих Себя, не предавайте! Пусть идет от вас Свет, пусть будет улыбка на устах ваших!
И если сделаете вы, как говорю вам, то придут на Свет ваш Другие, ибо Свет — Един! Когда же придут Они, то будет Танец, Танец, имя которому — Жизнь!
Знайте же, что все уже умерло и нечего терять вам, но все еще может родиться, а родившись от Света, не будет оно плакать.
Так не плачьте же, ибо не со слезами надлежит вам ждать родов, но с улыбкой!
От слезы родится страдание, от улыбки — радость. Довольно же слез, ибо радости вдоволь!
Все заключено в слове "Довольно!" — и "Да!", и "Нет!" заключено в нем. Как вы поступите с ним? Вы поступите.
А теперь идите, я говорю вам: "Да!"»
Просохли слезы на десятках глаз, что смотрели все это время за моими губами. Губы улыбались глазам, глаза улыбались губам. Все встали со своих мест и стали выходить из зала в полном молчании.
— А завтра будет? — спросил меня кто-то, остановившись в дверях и указывая на пустые кресла.
— А завтра будет после рассвета, а теперь еще только полдень! — рассмеялся я в ответ.
Зар сидел напротив меня, а я смотрел на него, и чувства боролись во мне. Речь моя — игра, как и всякая речь. А как же моя жизнь?.
Мы вышли из клиники.
— Зар, что-то не так, — задумчиво сказал я.
— Снег, — помедлив, ответил мне Заратустра.
— Зачем въезжать в город на белой ослице, чтобы выйти из него под крестом? — мой вопрос не был адресован.