– Резиновый член, что ли? – рассмеялась Ирина.
– Дура ты, Ирка. И ты еще удивляешься, почему мужчины от тебя шарахаются. Да ты когда-нибудь бываешь серьезной? Ты можешь жить с мужчиной, не изменяя ему? Ты что-нибудь умеешь, кроме… сама знаешь, о чем я…
– Мужчин интересует только постель, можешь мне поверить. И если ты хочешь знать, у меня мужчин было побольше твоего. Просто я тебе ничего не рассказывала. Но разница между твоими мужчинами и моими – огромная. Ко мне приходят на ночь. Получат свое, съедят мой ужин, выпьют мою водку и утром уходят, забыв попрощаться. А тебя мужчины содержат. Чувствуешь разницу? А если содержат, значит, дорожат тобой, значит, любят. Гриша вон цветы носит, я видела… Да он тебе всегда цветы носил. А мне хорошо, если колбасы принесут или пачку сигарет. Чувствуешь разницу?
Пышная шапка кофе поднялась, Анна сняла турку с огня. Разлила кофе по крохотным чашечкам, поставила перед Ириной вазочку с печеньем.
– Пей. Вот сахар. Хочешь молока?
– Аня, у Гриши есть женщина.
Ну вот. Наконец-то сказала то, с чем пришла.
– Женщина? Ну и что? Вот если бы ты сказала, что у него есть мужчина, я бы удивилась.
– Да брось. Я же вижу, как ты побледнела. Это неприятно, я понимаю тебя. Но она у него есть. Я видела их вместе у него в машине. Она ничего бабенка, смазливая, одевается шикарно. Одни только очки, черные, стоят не меньше семи-восьми тысяч. Стильная дама, роскошная. Ноги длинные, талия осиная, грудь…
– Где это ты сумела разглядеть ее грудь?
– Она была здесь. Звонила в мою дверь, спрашивала, где ты и не видела ли я Гришу…
– Дама в сером костюме. Она приходила и ко мне…
– Значит, она была не один раз. Потому что если бы ты была дома, она не стала бы звонить соседям, то есть мне.
– И когда ты ее видела?
– Сегодня. В первой половине дня.
– Ты думаешь, это его любовница?
– Нет, сестра! Ты меня за кого принимаешь?
– Но разве любовницы ходят к женам? Разве это естественное поведение?
– Когда женщина любит, она творит бог знает что. Но у них страсть…
Анна вспомнила, с каким напором та женщина требовала, чтобы ей выдали Винклера. Как же ей важно было встретиться с ним.
– Говоришь, что видела их вместе в машине? Когда?
– Да пару дней тому назад. Никогда не поверю, чтобы с такой женщиной у твоего Гриши были просто деловые отношения. Это было бы противоестественно.
Анна подумала, что, возможно, Григорий ищет ей замену. Что, решившись покинуть страну и изначально остановив свой выбор на своей бывшей жене, он, не до конца уверенный в том, что она согласится поехать с ним, пытается подстраховаться и с этой целью встречается с другой женщиной. Поэтому это не может быть страстью. Иначе зачем ему было предлагать Анне поехать вместе с ним? Зачем было тратиться на подарки и цветы, когда у него уже есть кандидатура в жены? Но, с другой стороны… Это у него может не быть страсти по отношению к той женщине, а у нее-то может. Что, если она влюблена в него, преследует, домогается его? Но тогда какую роль в его жизни может играть Маша? А что, если та женщина в сером и Маша знакомы? И что им обеим надо от моего мужа?
Она решила перевести разговор в другое русло:
– Скажи, Ирина, ты спала с моим Гришей? Я не стану устраивать истерик и обещаю тебе, что это никак не отразится на наших отношениях… Просто я хочу знать, что он за человек. Гриша в браке – один, вне брака – другой. Вот я и хочу выяснить, какой он вообще.
– Да мне и признаваться не в чем. Плевать он хотел на меня, твой Григорий. Он по тебе сохнет.
– С чего ты взяла?
– Ань, да брось! Иначе зачем бы ему приходить сюда? С какой стати? К тому же он наверняка знал, что у тебя кто-то есть.
– Он хочет, чтобы я поехала с ним в Израиль, вот и охмуряет. – Она все-таки не выдержала и сказала то, что не хотела говорить. – Теперь понятно?
– В Израиль? И ты поедешь?
– Я еще думаю.
– Да чего там думать?! Неужели ты упустишь свой шанс? Да ты с Гришей нигде не пропадешь. Будешь жить с ним как у Христа за пазухой, помяни мое слово. А как освоишься, заведешь и там любовничка. Молодого, горячего, денежного. Ты же красивая баба…
– А как же эта женщина?
– Значит, все пустое. Если он предложил именно тебе поехать с ним, значит, у него с той бабой ничего нет. Только бизнес. Деньги. Единственно, что настораживает, это то, что он хочет уехать в то время, как у него здесь дела пошли в гору. Чем он будет там заниматься, не рассказывал?
– Нет. Мы не говорили об этом. Но я знаю, что он не пропадет. Он многое умеет, кроме того, у него там друзья и, кажется, родственники.
– Тем более поезжай.
Анна вздохнула. Как же ей хотелось поделиться с соседкой всем тем, что произошло с ней в последнее время. Рассказать о Маше, о которой та даже не догадывалась. Анна едва подавила в себе желание заговорить об отношениях Маши и Григория.
– Я устала и хочу спать… Если хочешь, приходи завтра, поболтаем…
И она вежливо проводила соседку до двери.
– Спокойной ночи, Ира.
– Спокойной ночи, Аня. Если ты уедешь, с кем я буду по ночам кофе пить?
Ирина неожиданно поцеловала ее и ушла. Анна подумала о том, что ее только что поцеловали на прощанье. Как потенциальную эмигрантку. Смешно.
Утром Маша засобиралась «домой». Анна твердо решила сопровождать ее, но перед тем, как им отправиться на Маяковку, она хотела все же предупредить о своих планах Матайтиса. Он сам позвонил ей. И, даже не поздоровавшись, принялся докладывать ей о своем утреннем визите в роддом. Она была удивлена его оперативностью и тем количеством информации, которое ему удалось собрать к этому утреннему часу.
– Сестра Аниса действительно работала в этом родильном доме. И она уволилась как раз в тот день, когда ты подобрала свою роженицу на дороге. Не думаю, что это простое совпадение. Аниса явно причастна к тому, что произошло с Машей. И не только она одна. Еще и заведующая отделением – некая Клеопатра Ивановна Передреева. В день увольнения Анисы в отделении был банкет по поводу ухода Клеопатры на пенсию, представляешь? Поэтому если и было что-то криминальное во время родов Маши, то ни одна душа в этом родильном отделении не была заинтересована в скандале. И все замяли.
– В каком скандале? Я не понимаю, о чем ты? Ты выяснил, кто рожал в те дни? Список рожениц, находящихся в то время в отделении, в особенности тех, кто родил девочек?
– Да. Я переписал всех рожениц. Длинный список. Но из них всего три совсем молодые женщины – от восемнадцати до двадцати трех. Я думаю, что Маше где-то лет девятнадцать-двадцать. И у всех троих – девочки. Причем, если судить по документам, каждая из них отлежала свое положенное время, от пяти до семи дней.