Чего он, интересно, ждал от нее? Что, налив чайник, она ударит им его по голове. Или схватит нож (кстати, единственный оставшийся и тупой до безобразия) и вонзит ему в горло? Так не умела она драться. Даже сама мысль об убийстве внушала ей ужас.
Как можно убить живого человека?! Это чудовищно, кощунственно, это в конце концов против законов природы. Сколько сил требуется для того, чтобы зачать, взрастить, воспитать. И тут приходит какой-то говнюк с пушкой, пах-пах – и все готово. Нет человека. И все усилия, весь титанический труд по воссозданию себе подобного сводятся вновь к нулю.
– Чудовищно, – слабым шепотом выдохнула Ольга, поставив чайник на огонь и споласкивая разномастные чашки под краном.
– Это не так страшно, как ты думаешь, – Артем догадливо заухмылялся. – Природу моих поступков пытаешься понять? Не надо, не мучайся. Это не подвластно твоему пониманию. Ты же у нас человек с определенными принципами. С обалденной гражданской позицией. Изменить своим убеждениям для тебя смерти подобно. Так? Я не ошибся?
Ольга молчала. Она оперлась о мойку и впервые с момента появления Артема в ее квартирке засмущалась. А ведь действительно, какова истинная природа ее поступков? Что двигало ею тогда: принципиальная позиция или что-то еще...
– А может быть, ты мне не смогла простить того, что я ушел с твоей подружкой? – ласково так прошелестел его голос, заставивший Ольгу покраснеть до корней волос. – Так ты сказала бы, детка, что влюбилась в меня с первого взгляда, я бы понял и, может быть, тоже полюбил тебя...
– Полюбить киллера?! – Предположение его показалось Ольге столь чудовищным, что она против воли расхохоталась. – С ума сошел?! Полюбить киллера?! Для меня это то же самое, что трахаться с патологоанатомом на прозекторском столе! Все равно что вкушать яства в убойном цехе мясокомбината среди развороченных туш животных! Полюбить киллера... Ты шутник, Артемон. Воистину, ты шутник...
Он не ответил. Более того, он молчал до неприличия долго. Так долго, что она даже забеспокоилась. Ну кто, спрашивается, опять потянул ее за язык?! Разоткровенничалась! Не смогла промямлить лабуду какую-нибудь про ревность или что-то еще, объясняющее ее порыв засадить Ленского за решетку. Хотя, если разобраться, с ее стороны этого порыва почти и не было. Вот Сергей Анатольевич, тот – да, тот подметки рвал на сапогах. И ее заставил. Точно! Вот истинная подоплека ее поступка: ее принудили, заставили. И Ольга поспешила исправить положение.
– Я не ревновала, нет. И гражданская позиция моя здесь никакого значения не имела. Ну, может, самую малость. Все милиция! Они виноваты!
– И кто же самый виноватый? – Артем пододвинул к себе чашку с кипятком, что Ольга поставила перед ним на стол, и снова, как бы между прочим, поинтересовался: – И кто же из них самый виноватый?
У нее просто язык чесался рассказать об инициативном следователе, но, вспомнив о его молодой супруге, она этот самый язычок прикусила, а лишь невнятно промямлила:
– Да все. От мала до велика. Мучили меня с утра до ночи. Протоколы допроса, протоколы опознания...
– Бедная девочка, – Артем прищелкнул языком. – Выходит, ты тоже жертва. Жаль... Ладно, давай пить чай. Дуй за тортом!
С проворностью домашней прислуги Ольга схватила нож и два блюдца и почти бегом кинулась в комнату. Там она откромсала два огромных куска, уложила их на блюдца и спустя мгновение ставила угощение перед гостем.
– Присаживайся, чего стоять-то, – гостеприимно указал ей Артем на колченогую табуретку.
– Можно, да? – не без издевки уточнила она и, придвинув табуретку к столу, тяжело на нее опустилась. – Маразм просто какой-то!
– В чем ты видишь маразм? – совершенно искренне изумился Артем. – Давний, можно сказать, друг пришел к тебе в первый день Нового года. Пришел не с пустыми руками, а с угощением. Сидим, пьем чай. По-моему, все нормально.
– Ага. – Она взяла чайной ложечкой кусочек торта и, отправив его в рот, забубнила: – Причем друг этот числится в покойниках...
– Ты, кстати, тоже! – встрял он в ее монолог.
– Пусть так, – Ольга согласно кивнула, сыпанула себе ложечку сахара в чашку с чаем и, отхлебнув, продолжила: – Пришел с преображенной физиономией, наверняка с фальшивыми документами...
– В этом мы опять с тобой – коллеги. – Артем просто забавлялся ситуацией.
Что не могло поднять ей настроение. Ольга недовольно поморщилась:
– К тому же намерения этого старого «друга» оставляют желать лучшего. Кстати, а ты не боишься, что сюда ворвется милиция и арестует тебя?
– За что?! – Он даже ложку выронил из рук, настолько велико было его изумление. – В розыске я не числюсь. Лицо, вкупе с отпечатками, у меня нигде не засвечено – чистое лицо и пальчики, понимаешь? Документы не принадлежат ни одному покойнику, деточка. Так что я чист, аки младенец. Ну а захочешь стукнуть (зная твою любовь к подобному роду занятий, я не исключаю такой возможности), мама твоя вместе с подружкой любимой лягут в ту могилку, которую так и не смогли никем заполнить. Поняла?
– Да, конечно, – Ольга быстро-быстро закивала. – Я не собираюсь. Но...
– Что тебя смущает?
– Меня смущает цель твоего визита...
Вот оно! Вот что тревожило ее. Тревожило настолько сильно, что даже заглушило мысли о возможной смерти, хотя, казалось бы, страшнее смерти быть ничего не может. Эта беспокойная мысль билась зародышем в подсознании и все никак не могла вырваться наружу. А теперь выпорхнула непрошенно, и сразу отчетливо стал просматриваться какой-то тайный мотив, прибивший Артема к ее берегу.
– Зачем ты здесь, Артем? – Ольга сверлила взглядом его низко склоненную голову. – Ведь ты не убивать меня приехал. Нет.
– Думаешь? – спросил он глухо, так и не подняв головы, лениво ковыряя ложечкой развороченный кусок бисквита. – А почему ты так думаешь?
– Потому что убить ты меня мог без того, чтобы являться сюда. Засел бы где-нибудь со снайперской винтовкой... Кстати, у тебя такая есть?
– А как же! У меня все есть, девочка. У меня много чего есть!
– Вот-вот, сел бы с винтовкой на чердаке каком-нибудь и – раз пальчиком, и нет меня больше.
Слова с удивительной легкостью выскакивали из горла, не сжимая его спазмом отчаяния и не пробуждая страшных предчувствий. Видимо, она действительно так сжилась с мыслью о возмездии, что говорит о своей собственной участи без ужаса.
– Ведь мог бы? – прицепилась Ольга к гостю и, чтобы растормошить его, ухватилась за рукав теплой байковой рубашки.
– Мог, не приставай. – Он дернул рукой.
– А почему так не сделал? Что-то задумал, ведь так?! Отвечай!
– Девочка моя... – Артем поднял-таки голову и с высокомерной снисходительностью посмотрел на нее. – Не забивай себе голову ненужными вопросами. Придет время, и ты обо всем узнаешь. Клянусь, что буду с тобой предельно откровенен. Но... лишь тогда, когда наступит время. А сейчас отстань.