– Володечка, привет! – широко улыбнулась она ему и тут же отступила от двери. – Входи, входи, чего в дверях топтаться…
Он вошел, огляделся. Ничего особенного. Стандартная прихожка с курткой и шарфиком на крючках, зеркало овальное, полочка с массажной щеткой и кучей рыжих волос, торчащих из нее. Ковровая дорожка, уводящая в комнату. По ней Марийка его и повела, виртуозно виляя пышным задом. А ему та сочная пышность аж до тошноты обрыдла. Да и по делу он сюда пришел – Коляна ищет.
– Коля? Сячинов? – удивленно округлила мелкие, глубоко посаженные глазки Марийка.
Будто ни за чем другим, кроме как для визита к ней, он наведаться не мог.
– Да, Маш. Коля мне нужен, – терпеливо пояснил Володя.
И тут же про себя подумал: ну неужели все пухленькие дамы такие тугодумки, а? Слышал подобный бред про блондинок, но удостовериться не приходилось. А тут со второй толстушкой за день беседует – одна шатенка, вторая рыжая, – и дело явно совершенно безнадежное. Дело вовсе дрянь.
– А… а ты разве ничего не знаешь? – Марийка настороженно подобралась и даже отодвинулась от него, хотя только что буквально легла ему на грудь, усадив на диван с собой рядом.
– А что я должен знать? – На душе Владимира противно заныло от внезапной печали, которой затуманились глаза Марийки.
– Там какое-то несчастье произошло.
– Где там? С кем несчастье?
– То ли с Колей, то ли с Ниной. Я толком не знаю ничего. Кто мне расскажет-то? – Марийка с сожалением глянула на него. – Ты вон шарахаешься…
– Короче, Маша! Что стряслось?
– Говорю, не знаю. Они же здесь квартиру снимали, постоянными жильцами не были. Кто их станет хоронить отсюда?
– К-ка-ак хоронить?! – У него просто язык к небу присох. – Кого хоронить? Ты чего несешь? Колька вроде на больничном, мне начальник сказал…
– Про Колю не знаю ничего, но Нина вроде погибла. Авария какая-то была.
– Не было никакой аварии, Маша! – заорал он не своим голосом, боясь верить в то, что ее слова – чистая правда. – Никакой информации у нас про аварию не было! Ты забыла, где я работаю? Ни про какую аварию не было ни единого сообщения! Я бы знал…
– Но ведь не знаешь, – резонно возразила Марийка. И тут же с обидой добавила: – И нечего на меня орать. Ты у меня в гостях, не я у тебя. Говорю, про Кольку не знаю ничего. А Нинка вроде того… погибла будто бы. Бабы во дворе болтали.
– Прости. – Володя обхватил голову руками. – Что же это такое, а? Про Кольку сказали – на больничном… Как же это?
– Так ты съезди к Нинкиной матери и спроси. Раз в вашей ментуре ничего не знают, то…
– Так я адреса не знаю, – перебил ее Володя.
– Адрес скажу, он у меня записан. Они как-то уезжали отдыхать, ее телефон и адрес мне оставляли. Мало ли, что говорят. Дом старый, может, кран потечет или батарея. И горят иногда дома-то наши, рухлядь ведь, а не жилье. Вот меня и снабдили и адресом, и телефоном Нинкиной матери. Давать, что ли?
Он кивнул, не размыкая рта.
Как же такое могло произойти? Почему в списке происшествий нигде не фигурировала фамилия Сячинова? Он же их сотрудник! Начальство отговаривалось односложным – на больничном. Хотя…
Хотя такое могло быть, если Нина погибла по вине Коляна. Он мог сесть за руль не совсем трезвым и… Да, так запросто могло быть. Потому и не придали огласке. Отсюда и односложные ответы на Володины вопросы. Но тогда… значит, Колька жив? Жив, конечно, бродяга, что ему сделается! Ниночку жалко, конечно, но еще вопрос – погибла она или нет. Марийка наверняка что-нибудь напутала. Или бабы возле дома набрехали со скуки.
Поблагодарив за истертый на сгибах клочок бумаги с адресом Нининой матери, Кириллов распрощался с Марийкой, с кислой улыбкой пообещав заходить на огонек. Сел в машину и помчался в пригород, где жила мать Нины.
Одноэтажный крохотный домик с голубыми наличниками оказался не запертым. Дверь была даже чуть приоткрыта, и откуда-то из глубины дома слышалось заунывное то ли пение, то ли плач. Кириллов поежился от неприятного, почти осязаемого ощущения чужой беды. Прошел темными сенцами, ступил в комнату.
За столом, накрытым льняной пурпурной скатертью, сидела пожилая женщина и плакала, причитая. Увидев его, вздрогнула, потом прищурилась, будто узнавая. Вздохнула со всхлипом и спросила:
– Чего надо?
– Простите меня, пожалуйста. Я друга не мог разыскать последние несколько дней. А мне сказали, что…
– Сдох он сегодня, друг твой, если ты про Кольку, – рокочущим голосом оборвала его женщина. – Сдох! Туда ему и дорога!
– Колян? Сячинов? Господи… Да что же такое! – Кириллов сполз по стене на лавку возле двери, стащил с головы форменную фуражку и промокнул платком лоб, мгновенно покрывшийся испариной. – Как же так? Я ничего не знал, клянусь! Что случилось-то? Когда? Простите меня, бога ради, я не знал!
– Что изменилось бы? – обреченно махнула на него рукой женщина. – Ниночка умерла сразу, Колька в реанимации промаялся почти неделю, сегодня вот преставился. Из больницы мне позвонили, будто он сын мне! Будто не он мою дочь угробил! Ну остановка сердца и остановка, пожил хоть несколько дней… А Ниночка сразу…
– Простите меня бога ради! – взмолился Володя. – Когда это произошло? Как?
– Не хочу… не хочу с тобой говорить про это. Ступай к своим товарищам, у них и спрашивай. Уходи!
И она даже полотенцем на него замахнулась, которым вытирала слезы с лица.
Он и ушел. Не мучить же вопросами бедную женщину, ей и без того судьба страшное потрясение уготовила. Самое страшное, наверное, какое только может в жизни случиться.
Владимир сел в машину и не мог ее завести минут десять – до того руки тряслись. Завел наконец. А куда ехать-то? Он ведь даже адреса больницы, где умер в реанимации Колян, не знает. Он вообще ничего не знает, черт побери! Ничего!
Когда разбились, почему? С чего вдруг Колян перестал был профессионалом за рулем? Он же… он же мог быть в полный лом и ехать, и ни одного правила не нарушить! Тут-то что могло произойти? И почему по сводкам сообщение об аварии не прошло?
– Алло, Вить… – набрал он номер старшего в их бригаде. – Здорово.
– Здорово, – без особой радости приветствовал его Виктор. – Слыхал уже?
– Про Коляна?
– Ну…
– Узнал только что.
– Вот так-то, брат, бывает. – Виктор вздохнул. – Хоронить теперь ведь надо, так?
– Не на земле же оставлять… У него никого не было. Он откуда-то с Севера, родителей нет в живых давно. Про родню ничего не знаю. Особо в подробности не лез никогда, хотя и дружили мало-помалу.
– Вот и я говорю. Хоронить нам придется. – Снова вздох в трубке. – Надо скидываться. У Кольки вечно денег не было, он со своей бабой вечно все спускал под ноль… Где-то он квартиру снимал, не знаешь?