– Идиоты! – фыркнула та снисходительно. – Полные идиоты! Бетон по моему словесному указанию был приготовлен одним из рабочих в точно рассчитанное время. Сказала, что муж распорядился, только не успел ему сказать. Пьян тот был, потому и не помнил потом, что и как. Кто приказал под конец рабочей смены, зачем приказал? Он спал уже к тому времени за проходной, когда бригадир волнение поднял. Да и не важным потом это стало, когда Лешку убитым нашли. Кто станет из-за груши невыработанного бетона бучу поднимать!.. А что эти двое там непременно встретятся, я знала. Вы забыли, что Зойка была моей подружкой. Она была уверена, что они встретятся с Пановым перед отъездом. Ее уверенность передалась и мне. И я подумала: или сейчас, или никогда. Если суждено, значит, получится. Нет – подождем следующего раза. Но подстраховалась заранее. У меня все было рассчитано до минуты, вплоть до того, когда мои мальчики начнут домой проситься. Как только Зойка позвонила мне и сообщила, что Панов ее снова хочет, так сыновья и домой запросились. А бетон… Бетон на всякий случай был приготовлен. Случай не заставил себя долго ждать.
– А Крякин видел вас?
– Крякин видел машину, которую обычно мне давал Сергей, этого было достаточно. И когда я приехала к нему в деревню, он мне так прямо и сказал, что молчать не станет. Ему, мол, еще тогда эта залитая бетоном яма не понравилась. Смолчал только потому, что это его халатность вроде бы. Пришлось приложить дедушку… А потом чашки помыть в доме, чтобы этой дуре Полинке не поверили. Я же люблю всех путать… А Прохоров, стало быть, увернулся. Живучий гад! А, да черт с ним! Все одно теперь… Все пропало!..
Все пропало!..
Черт побери, все пропало в его жизни! Он ничего не сумел, ничего не добился, никого не сберег! Это надо было быть таким идиотом, чтобы вместо Ивана Сергеевича впустить в свой дом эту страшную бабищу – Таю Хаустову, которая крошила всех направо и налево, что тот палач.
А все из-за чего так получилось? Все из-за того, что мозги от алкоголя плыли который день. И глаза ни черта не видели. Он хоть бы и глянул в глазок в тот день, все равно ничего не рассмотрел бы там. Пьян был потому что. Он ведь после звонка тестю еще добавил. Еще пару рюмок коньяка выпил без закуски, лишь занюхав засохшей долькой лимона.
Вот и обложался. Пополнил ряды проигравших неудачников.
И Веру не уберег по той же самой причине, метался по больничной кровати от тоски Прохоров. Кабы числился он у нее в сильных и могущественных, стала бы она разве в одиночку такие дела вершить? Нет, конечно. Хоть и благодарность ему в своем письме посмертную за терпение объявляла, но все равно не доверяла ему. Потому что неудачник…
– Доброе утро. Как вы, господин Прохоров?
Молоденькая медицинская сестричка, ну до того хорошенькая, до того миленькая и чистенькая, что казалась ему только что выбравшейся из стерильной упаковки ватно-марлевой, положила нежную ручку ему на лоб. Тут же озадаченно нахмурила безупречный лобик.
– Ой, Виталий, опять у вас жар. Так же нельзя. Вам спать нужно много.
– Зачем? – просипел Прохоров с тем трагизмом, который пускал в ход в общении с нею.
Он должен был хотя бы на нее произвести впечатление немного разочаровавшегося в жизни и людях героя. Пускай хоть для нее – этой миленькой куколки – он будет сильным, мужественным, способным на все ради торжества справедливости.
– Ваши родственники звонили снова, – пропищала куколка, громыхая мензурками и доставая шприцы. – Я сказала, что вы спите и что у вас все в порядке.
– Умница, – похвалил Прохоров, со страхом поглядывая на шприц в ее руках. – А без этого никак нельзя?
– Нет, Виталий. Поворачивайтесь…
Он послушно лег на живот. Позволил ее нежным рукам спустить с себя штаны. Зажмурился, сделал над собой усилие, чтобы не застонать от болезненного укола. Потом дождался, пока девочка снова наденет на него штаны, и немного пофантазировал.
Ну… Как будто она не успела еще надеть их на него, а он уже повернулся. И схватил ее за руки, потащил на себя и…
Это могли быть пока всего лишь фантазии. Позволить себе такую вольность в больничной палате Виталий не мог. Посетители шли за посетителями, завалив его палату цветами, будто надгробье национального героя.
Тесть бывший вдруг взялся рьяно оберегать его покой и здоровье. Откуда взялась такая благосклонность, Виталий понял только вчера вечером. Когда Иван Сергеевич безо всяких долгих заходов сказал ему, что имеет на него виды, как на возможного своего будущего родственника.
– То есть? – не понял Прохоров, завозившись на кровати.
Тут же в голове мелькнуло, а не чудит ли старый? Потом одернул себя, тот никогда не был склонен к чудачествам. Может, он его усыновить пожелал, оставшись один и…
– У меня есть племянница, – прервал метания его шальных фантазий Терехов скучным, сухим голосом. – Хорошая девочка. Не скажу что красавица. Далеко не красавица. До Верочки ей, конечно, далеко… Но очень домовитая, порядочная девушка. У ее отца есть бизнес и…
Вот оно в чем дело, оказывается! Им слияние требовалось! Слияние двух корпораций, которые следовало забетонировать их браком. Зачем Прохоров понадобился? Так он теперь получил в наследство часть акций того самого банка, в коем у этих двух бизнесменов имелась заинтересованность.
Ах, сучьи дети! – рвалось и металось в тот момент из груди Виталика. Ах вы, деловитое отродье! Ничего святого в вас нет! Решили свою дочку-уродину ему подсунуть, чтобы вроде и он не в накладе, и они ничего не утратили после смерти Веры.
Терехов молодец! То сновал туда-сюда, заломив от горя руки. Пел, что ничего ему не жаль, никаких денег, что Виталик унаследовал, что ему теперь вообще ничего не нужно. А тут вдруг новую паутину плетет в своем бизнесе, без которого жить не может, как ребенок без соски.
Только Прохоров в паутине этой барахтаться не станет снова! Он теперь себе жену найдет по любви. Чтобы и она его любила, и чтобы он ее любил. Никакого расчета, никаких полезных деловых кругов. Ничего ему этого не надо! Да и Верка советовала выбрать вторую половину по душе, а не по карману.
Так он и сделает.
– Господин Прохоров. – Медицинская сестра присела вдруг к нему на край кровати, наклонилась так, чтобы ему виден стал верх ее белоснежного кружевного лифчика. – Я хотела вам сказать, что…
– Что? – просипел он, а в голове зашумело тут же, застучало: то ли от травмы, то ли от вида женской груди, находившейся так близко.
– Меня Светлана зовут, – шепнула она ему на ухо, обдав таким чистым горячим дыханием, что он, конечно же, не сдержался.
Вонзил пальцы в ее ноги под халатом и потащил ее коленки в разные стороны.
– Не надо, Виталик, не надо, – нежно увещевала его Светлана, послушно устраиваясь сверху и расстегивая халатик. – Не надо так спешить, вам вредно!