Признаваться ей было абсолютно не в чем. Ей и в голову не приходило бежать в милицию. Светочка не была дурой и прекрасно знала, какой конкретно срок грозит ей за соучастие в их успешном предприятии. Но об этом знала только она. А убедить-то нужно было Михалыча. А он все никак не хотел понимать… Чего только он с ней не делал, каким унижениям только не подвергал. К концу дня, а пробыл он у нее с полудня до одиннадцати вечера, Света уже не могла даже плакать, а лишь тихонько подвывала и икала от испуга и отвращения к самой себе. Скажи ей еще хоть год назад, что она будет выполнять все самые изощренные требования извращенца Михалыча, молить его о пощаде и снова делать то, что он приказывал, ее бы точно вывернуло наизнанку. Но в тот день…
— Встань на колени, — приказывал он с мерзкой ухмылкой. — Руки за голову! Теперь лежать… Поползла… Быстрее, еще быстрее…
Потом, окончательно устав и пресытившись, он заставил ее готовить ему ужин. Света металась по кухне абсолютно голая, жарила ему мясо, чистила картошку, варила кофе. Зачем этому монстру кофе, она не понимала. Он же с одинаковым удовольствием мог пить воду из лужи, денатурат или теплое газированное пойло, продающееся на заправках.
Когда Михалыч наелся, он снова начал ее воспитывать.
Он больше не насиловал ее, нет. Он просто поставил ее на колени, ухватил за волосы и, больно шлепая по щекам, наставлял:
— Ты будешь умницей. Ты будешь послушной умницей. Ты забудешь, что такое болезни и скорбь. Ты будешь весела и приветлива. И даже со мной. Завтра ты должна быть на службе и улыбаться всем нашим клиентам. Упаси тебя господь пустить слезу или нахмуриться…
Светочка урок усвоила намертво. Но самое главное, что ей удалось уяснить, так это то, что назад пути у нее нет и быть не может. Во всяком случае, пока живы эти двое: Михалыч и Инга. Все остальные не были счет. Все остальные были не посвящены. И ей оставалось терпеть и ждать. Либо эти двое окончательно пресытятся и прикроют свой бизнес, либо они со временем… передохнут.
— Говори! — властно приказала Инга, даже на расстоянии заставив Свету поежиться. — Что-то важное, раз ты звонишь так поздно?
— Мне позвонила клиентка. Перспективная… — делая ударение на последнем слове, обронила Светочка со значением.
Под перспективными подразумевались как раз те самые, которых дорабатывал Михалыч.
— Возраст? — спросила Инга, мгновенно все поняв.
— Знаешь, по-моему, молодая. По голосу точно не определишь, но не больше тридцати, — задумчиво проговорила Света, тут же спохватилась и зачастила: — Квартира в самом центре, большая, с евроремонтом. Две лоджии, потолки три метра.
— Это который же дом?.. Уж не тот ли, что стоит торцом к улице Зайцева… — Инга на минуту задумалась. — Наверное, тот самый. Хороший домик, Светик. Если действительно это тот дом, о котором я думаю, то мы возьмем за квартиру хорошие деньги. Мне тут на днях звонили несколько раз, искали как раз такой вариант. И деньги обещали наличными и сразу, никаких кредитов… А что же дама? Что там у нее?
— Трудно сказать. — Света пожала плечами, будто Инга могла ее видеть. — Говорила о срочности и конфиденциальности. Она, судя по голосу, сильно нервничала. Что там с ней на самом деле, пойди разберись.
— Разберемся, — пообещала Инга хорошо поставленным голосом и утробно хохотнула. — Когда назначена встреча?
— На послезавтра. На полдень. Ей не хотелось, чтобы ее видели, вот я и назначила это время.
— Отлично! Молодец, Светик! Отработаем этот заказ, и можешь смело отправляться в отпуск. Слетаешь куда-нибудь. Ты ведь хотела на Канары?
— Ну да, вроде хотела. — Света жалко улыбнулась в трубку.
Спина у нее мгновенно взмокла, предложения подобного рода от начальницы исходили редко, точнее — никогда не исходили. Поболеть когда-то не позволили, а тут ей предлагают отдых в очень дальнем зарубежье. С чего бы?!
Это могло означать одно из двух: либо дела в конторе и в самом деле идут весьма успешно и ей теперь доверяют на все сто, либо… Либо ее хотят списать, как отработанный материал.
Она простилась с Ингой. Аккуратно пристроила трубку на аппарат (мобильный ей был выдан только для клиентов) и тут же заметалась по комнате. Непонятная тоска прочно прилепила язык к небу и свела желудок болезненными судорогами.
«Доигралась?! Допрыгалась?! Думала, что все твои делишки будут продолжаться бесконечно?!»
Все, ее точно списывают! Ей выдадут отпускные, одарят щедрыми премиальными и потом… Ей вряд ли так повезет, как тем убогим одиноким старушкам. Ее не усыпят снотворным перед тем, как вывезти на заброшенный хутор и закопать там в развалинах. Ее Михалыч уж точно закопает живьем. Свяжет, сунет в рот кляп и будет медленно засыпать землей, приговаривая при этом что-нибудь отвратительное. А то еще, чего доброго, поселит в одном из подвалов, которыми этот хутор славится похлеще одесских катакомб. Прикует железом к осклизлой холодной стене и станет истязать день за днем, как в тот неповторимо страшный день…
Света остановилась у дивана, любовно погладила нежную шелковистость обивки из тонкой кожи. Колени ее подломились сами собой, она упала на диван ничком и глухо зарыдала.
Конец! Всему конец… Самое страшное было в том, что выхода из тупика не виделось никакого. В конторе, судя по всему, ее приговорили. В милиции приговорят однозначно. Правда, оставалась весьма призрачная надежда на содействие следствию и все такое, но она была столь призрачна, что легко проигрывала в сравнении со всем остальным грядущим ужасом.
И вот когда отчаяние уже готово было накрыть ее с головой, подобно океаническому цунами, она вспомнила!
Света вскочила с дивана и метнулась к высокому стеклянному шкафу. Где-то там, среди бумаг, притаилась крохотная бумажка с номером мобильного того приставучего мужика, что клеился к ней неделю назад в баре.
Он был изрядно навеселе и смотрел на всех, словно филин, прикрыв один глаз. Но и одного ему оказалось достаточно, чтобы выцепить пьяным сознанием из полутора десятка посетителей высокую, стройную Светлану. Она бродила тем вечером по улицам просто так. И просто так зашла в тот бар. Пристроилась у стойки и заказала коктейль. Потом взяла зачем-то кофе, следом мороженое. Потом ей захотелось покурить, и она купила пару сигарет. И вот в тот момент, когда она взяла одну из них тонкими ухоженными пальчиками, под самым носом у нее щелкнула зажигалка, и узкое лезвие пламени опалило ей ресницы.
— Эй, чего это вы?! — Света испуганно отшатнулась, после Михалыча она сторонилась инициативных мужчин.
— Пардон, — крякнул неожиданный кавалер и взобрался на соседний табурет. — Прикурили или повторить?
— Нет, спасибо, — Света с наслаждением затянулась и скосила на соседа глаза.
Он рассматривал ее без стеснения, вполне откровенно заглядывая за низкий вырез кофты и елозя глазами по ее ногам.
— А почему вам грустно, милое дитя? — вдруг спросил он совершенно трезвым голосом, хотя внешний вид свидетельствовал как раз об обратном.