«С ней проблем не будет, – подумал Давид, – небольшая прогулка по городу, ресторан, потом отдельная комната в доме у Шпита.»
За болтовней они не заметили, как кончилось вино.
– Это же надо, – удивилась Таня, – полбутылки выпила, а даже не почувствовала, вот что значит хороший продукт. От водки, даже от пятидесяти граммов, пьянею моментально. И все же, – сказала она, отойдя от стойки, – кое-что чувствуется.
– Если можно, я вас под руку возьму, чтобы не упасть.
– Конечно, падать лучше вместе.
Она громко засмеялась.
Давид аккуратно обошел женщину так, чтобы она оказалась с левой стороны. Незачем ей знать, что в кармане пиджака лежит пистолет.
– Мы бы и тут выпили, но хочется посидеть. Зачем стоять. Да и русские деньги у меня кончились, – Давид цокнул языком. – Надо баксы сдать. Я даже не знаю, где обменник.
– Зато я знаю.
Давид перевел Таню через дорогу.
– Я вас тут подожду, – предложила женщина, когда они подошли к стеклянной двери зала игральных автоматов.
В глубине виднелось окошечко обменника.
– Я мигом, а потом сходим в один ресторанчик, там играет хороший ансамбль. Они из Питера на заработки приезжают.
Женщина достала длинную сигарету, Давид щелкнул зажигалкой.
– Я жду, только, смотрите, недолго, меня увести могут. Я женщина непостоянная и привлекательная.
Давид быстро пересек прохладный зал. Лишь человек пять решились сразиться с однорукими бандитами. Гудели барабаны, щелкали рычаги, но пока еще не слышалось звона высыпаемых монет. Давид взял сотню, сунул в окошечко:
– Все поменяйте.
Девушка привычно подхватила банкноту, помяла ее в пальцах. Сунула под ультрафиолетовую лампочку.
– Сам печатал, – с улыбкой бросил Давид в окошечко, – потому так хорошо и получилось. Почти как настоящая.
Девушка уже хотела бросить купюру в ящик, как вдруг рука ее остановилась, банкнота была обрезана абсолютно симметрично со всех сторон. Обычно же рисунок на долларе немного смещен в рамке. Белые края разной ширины. Банкнота вновь оказалась под ультрафиолетовой лампой, и вновь засветились скрытые рисунки, сквозь линзу девушка осмотрела портрет Джефферсона. Девушка-оператор работала совсем недавно, потому инструкции исполняла старательно. Она не могла сказать наверняка, настоящая купюра или фальшивая. Но сомнение закралось в ее душу.
– Извините, у меня русские мелкими купюрами, считать долго придется.
Незаметно для Давида девушка коленом нажала кнопку на обратной стороне столешницы и не спеша стала доставать из сейфа пачки мелких российских денег.
Давид заметно нервничал.
– Зачем пересчитываете? Пачками давайте. Если одной-двух бумажек не хватит, я не буду в претензии, меня подружка на улице ждет.
– Все надо делать как положено, – дрожащим голосом ответила оператор, от волнения она даже забыла, что рядом с ней стоит счетная машина и пересчитывала бумажки вручную.
Сигнал из обменного пункта получили в ближайшем отделении милиции. Тут же по рации связались с двумя милиционерами, дежурившими у входа в гостиницу. С их поста хорошо просматривалась площадка перед залом игральных автоматов.
– На ограбление не похоже, – сказал сержант в микрофон рации. – Какой-то мужик у обменника стоит, ничего не делает.
– Проверьте и доложите.
– Пошли, Васек, – обреченно позвал сержант напарника.
Давид заметил появление милиционеров, глядя в зеркальное стекло обменного пункта.
"Сука”, – подумал он о девушке, сидевшей перед компьютером.
Сержант медленно заводил руку за спину. У него зачесалась поясница. Давиду же показалось, что тот вытаскивает пистолет. Он сделал шаг в сторону, выхватил из кармана свой пистолет, вскинул его.
– Башку отстрелю, – закричал он и визгливо добавил:
– Руки!
Усатый сержант, проживший на этом свете сорок лет, ценил свою жизнь. Он медленно развел руки в стороны, показывая, что не собирается притрагиваться к оружию. Его же напарник, справивший на прошлой неделе двадцатипятилетний юбилей, слишком часто смотрел полицейские боевики. Он выхватил свой пистолет, но не успел нажать на спусковой крючок. Давид сделал это раньше.
Милиционер с аккуратной дыркой во лбу замертво рухнул на бетонный пол. Второй выстрел Давид сделал в стекло, в самый центр огромного витринного стекла. Оно рассыпалось мелкими осколками по полу. Через этот проем Давид устремился на улицу.
Таня, успевшая выкурить сигарету, с ужасом смотрела на своего кавалера, который с пистолетом в руке перемахивал через металлические перила. Неподалеку от нее застыли в изумлении Садко и Лебедь, посланные Шпитом следить за Давидом.
– Какого хрена? – выдавил из себя Садко.
– Твою мать… – проговорил Лебедь, отступая на шаг.
Если бы не убитый напарник, сержант не сделал бы и шагу, но иногда жажда мести превращает в смельчаков даже закоренелых трусов. Усатый сержант выхватил пистолет и бросился за Давидом.
– Стой!
Давид обернулся и выстрелил. Промахнулся.
Сержант опустился на одно колено, поднял пистолет и старательно прицелился. В другой ситуации он стрелял бы по ногам, но на улице были люди. Пуля же, пущенная в голову, в случае промаха уйдет в небо.
Коротко прозвучал выстрел. Давид взмахнул руками и рухнул на теплый асфальт. Его пистолет по инерции проскользил пару метров и замер, балансируя на бордюре.
– Человека убили! – истошно завопил кто-то на другой стороне улицы.
Сержант попал Давиду в затылок. Тот скончался мгновенно, раньше, чем милиционер успел подбежать к нему.
– Идем отсюда, – тихо произнес Садко. – Мы с оружием. У меня нет желания лишний раз попасть в ментовку.
– Бабу-то он выбрал ничего… – прошептал Лебедь, когда они проходили мимо Тани, пытающейся дрожащими руками прикурить новую сигарету от неисправной зажигалки.
Собралась толпа. Сержант с трудом удерживал людей на расстоянии, чтобы те не затоптали пятна крови на асфальте и не наступили на аккуратный цилиндрик гильзы от пистолетного патрона.
Девушка, сидевшая в обменнике, плакала навзрыд, глядя на лежавшую перед ней на столике стодолларовую банкноту.
Когда приехала следственная бригада, толпа на глазах поредела. Но свидетелей набралось достаточно много: игроки в зале и пятеро зевак. Картину происшедшего следователь восстановил сразу. Сержант не виновен, он пытался остановить убийцу. То, что стрелял на поражение, тоже правильно. Улица людная, рисковать нельзя было. Оставалось выяснить, почему началась пальба.