– Я не стану к ней приставать, – расплылся в улыбке бандит, – как я понимаю, она уже ангажирована тобой?
– Никем я не ангажирована! – обиделась Жанна. – Просто перекусываю с товарищем по работе.
– С товарищем, – ухмыльнулся Шпит. – Знаем мы таких товарищей… Осторожнее с ним, он человек опасный: или ухо откусит, или денег взаймы попросит. Поехали-поехали, – Шпит буквально потащил Козлова за руку.
Тот на ходу допил пиво, послал воздушный поцелуй Алферовой и уже в коридоре попытался вырваться из железных пальцев Шпита.
– Ты что себе позволяешь, тащишь меня, будто я мальчик какой-то?!
– Она тебе все простит, если только жадничать не станешь… Думаешь, женщинам мужественность наша нужна? Нет, им нужны деньги. Будут деньги – будет и любовь. Вези меня к своему новому знакомому.
– Это не так просто, – хмыкнул Козлов, – он не такой дурак, чтобы мне свой адрес давать. Я знаю только связного, которому можно оставить для него сообщение.
– Где?
– Бармену в “Черноморской акуле”.
– Толковое место, – Шпит призадумался. – Значит так, Толя, отменяй все встречи на сегодняшний вечер и внакладе не останешься.
Шпит всегда соображал быстро. По дороге к машине он успел придумать план. “Второй мужик из “фольксвагена” появился кстати. Чтобы пустить ментов по ложному следу, достаточно разыскать его, убить и сунуть ему в карман пачку фальшивых баксов. Хотя нет, – Шпит остановил себя, – баксы лучше не прятать, лучше сунуть ему российские деньги мелкими купюрами, потому что с баксами мне еще нужно разобраться. "
По дороге Шпит притормозил возле газетного киоска, – Сходи купи пару почтовых конвертов, – приказным тоном сказал Шпит.
– Зачем?
– Тебе обязательно знать?
Козлов выбрался из машины, даже забыв взять у Шпита деньги на конверты. Стоя у киоска, журналист почувствовал непреодолимое желание сбежать. Он уже понимал, что его втягивают в неприятную историю, из которой трудно будет выкарабкаться.
– Два конверта, пожалуйста.
– Авиа или обычные?
– Мне по хрену…
Женщина, сидевшая в киоске, даже обиделась.
– Солидный человек, интеллигентный, а такие слова говорите.
– Жизнь довела, – Козлов вернулся к машине с двумя конвертами в руке.
– Пишите письма, – ухмыльнулся Шпит, вырывая из записной книжки пару страниц.
Козлов аккуратно расправил чистую страничку.
– Что писать?
– Ничего не пиши.
– Не понял.
– Чистую страницу запечатай в конверт.
– Теперь понял.
– Долго же ты соображаешь, – бандит следил за тем, как журналист, словно свежую рану, зализывает конверт. – Напиши: Дорогину от Козлова. Вот и все.
Шпит не доехал до бара “Черноморская акула” метров сто пятьдесят. Место для стоянки он выбрал такое, чтобы из машины идеально просматривалась барная стойка.
– Иди, отдай бармену.
– Потом что?
– Потом возвращайся в машину.
– У меня есть планы на вечер…
– Все отменяется.
Заметив неудовольствие на лице журналиста, Шпит достал пятьдесят долларов и сунул деньги ему в карман:
– Их хватит, чтобы посидеть в уличном кафе с молоденькой журналисткой. Для крутого разврата маловато, но ты, по-моему, предпочитаешь тихую жизнь.
Анатолий хищно усмехнулся.
– Шпит, первый раз в жизни я предпочел получить пятьдесят долларов, а не сотню одной бумажкой.
– Во всем плохом непременно найдется хорошая сторона, – ответил Шпит с такой же хищной улыбкой. – Ну, иди и поменьше глазей по сторонам.
Бармен, стоявший за стойкой “Черноморской акулы”, хорошими манерами и отменным вкусом не отличался. В расстегнутом вороте рубашки чернели кучерявые волосы. Лишь между ключицами они были то ли выбриты, то ли вытерлись от постоянного почесывания. В этом треугольнике виднелся огромный, под стать самому патриарху, крест, но не настоящий, а рисованный, вернее, выколотый в два цвета.
Такой образчик искусства поразил воображение даже видавшего всяких клиентов Козлова. Он подмигнул бармену, мол, ты, мужик, с фантазией. Лицо бармена оставалось спокойным и туповатым, он сложил вдвое новенькую хрустящую купюру и принялся выковыривать уголком застрявшее между зубами мясо.
– Извини, приятель, – обратился к бармену Анатолий, – один мужик сказал мне, что я могу у тебя для него сообщение оставить.
– Может быть, – отозвался страж стойки.
– Я и оставляю, – журналист положил на стойку белый конверт.
– Что мне за это будет? – поинтересовался бармен.
Вопрос застал Козлова врасплох. Он думал, что Дорогин уже расплатился с барменом. Так оно и было, но Сергей не сказал, что это все деньги, которые тот может получить. Бармен же при малейшей возможности старался содрать с клиента три шкуры: если посетитель не уточнял, какое именно пиво следует налить, то бармен наливал самое дорогое, если просили стакан вина, не оговаривая сорт, он наливал итальянское, а не местное.
– На тебе, вымогатель, – и Козлов положил на стойку две русские десятки. – Только в зубах ими при посетителях не ковыряйся.
– Моя вещь, что хочу, то и делаю, – бармен зажал деньги в кулаке и только после этого положил конверт под стойку. – Пива хотите?
– Не откажусь, – Рука бармена коснулась крана с надписью “Холстен”, но журналист успел-таки среагировать:
– Нет, мне “Балтики”.
– “Холстен” лучше, – резонно заметил бармен.
– Есть еще такое понятие, как соотношение цены и качества. Так вот, в “Балтике” оно меня устраивает бесповоротно.
– Правильно, – на лице бармена появилась ухмылка, он приподнял кулак с зажатыми в нем деньгами, – лучше иметь синицу в руке, чем член в заднице, – не к месту сказал он и поставил перед журналистом бокал с холодным пивом.
Козлов не нашелся что возразить.
– Ив самом деле, синица в руке куда лучше. Это ты кого имел в виду?
– Всех имел…
– Когда мужик обещал за сообщением подойти?
– Не знаю, – пожал плечами бармен, – мое дело маленькое. Ты заплатил, письмо лежит… Он придет, заплатит, когда получать будет. Может, через час, может, через год.
– Не очень-то ты разговорчив.
– Работа такая. Работал бы диктором на радио, болтал бы без умолку. А в баре мне за болтовню деньги не платят.
Козлов с удовольствием допил прохладное пиво и подумал: “Все-таки из стекла или из нержавейки пить куда приятнее, чем из пластика. Натуральный продукт должен находиться в натуральной таре”.